Shoqan – Письма: Письма Мусабая

Первое письмо Мусабая

Июль 1859 г. 29 июля 1859 года доводим до сведения нашего старшего предводителя, высокопоставленного, достойнейшего нашего господина тюре. Как Вам известно, с июня 58 года мы были на благословенной службе у Вас. В какие места об этом нужно сообщить, надеюсь, Вы не оставите своей милостью и сообщите. Я никогда не уклонялся от услуг Вам, (наоборот) всегда исполнял все с полным усердием, как только мог. Далее довожу до Вашего сведения, что от Алматы до Омска заплатил стоимость проезда на трех почтовых лошадях, да еще уплатил деньги по адресному [?] бланку. Все известно. Имеется и Омская расходная книга. Дирджадаю [?] дал 54 тянга серебром. Мы давно уже жалованья не получаем, а всякие издержки для нас — это ощутимые затраты. Все это вы знаете. Букаш-бай приехал и уехал. И он делает немалые затраты на разъезды. О дальнейшем, если Вы считаете приемлемым, скажите, если не приемлете, опять же сами знаете. Вы наш старший. Если напишете или устно все досконально им объясните, то это в Вашей власти. Слава Богу, мы служили Вам, а не постороннему лицу. Если что-либо сделали плохо, то человек не свободен от промахов, может быть и было такое, надеемся, Ваша светлость, проявив великодушие и милость, обратит благосклонное внимание на нас, простит наши грехи и перстом примирения превратит их в благодеяния. Где бы Вы не были, не забывайте меня, бедняка, ибо я в настоящее время пребываю на положении человека без родины: неопределенно ни здешнее мое положение, ни там в городе, [где осталась моя семья]. В город Маргилан я так и не смог ведь поехать. Словно, кроме Семипалатинска, все земли для меня стали недосягаемы. Да присудит Аллах всевышний счастливый конец всему этому. Как бы ни было, не выпускайте нас из своей благословенной памяти. Доведите, пожалуйста, до сведения и главного начальника генерал-губернатора. Обо мне в предыдущем письме указали, что живу я то в Копале, то у казахов [в степи]. [На самом же деле] я с 1852 года постоянно живу в Семипалатинске. До 58 года я как купец платил налог с капитала. Всегда подвергаем товары положенному клеймению. Все это известно в Семипалатинске. Я изложил все как есть. Сначала уповаю на милость Бога, далее все от Вашей милости.

Написал Мусабай Тохтабай-оглы Касымов

Второе письмо Мусабая1

Вам, высокочтимому, высокостепенному нашему господину царевичу, да не останется сокрытым от Вас наше прошение. Вы постоянно оказываете милость своему покорному слуге и спутнику. Мы всегда были рады и довольны Вашим отношением к нам и с благодарностью молимся за Вас. Словом, много мы совместно с Вами перенесли трудностей и невзгод в скитаниях. И сегодня нет никакого удовольствия в жизни. Все нужные Вам сведения по торговым вопросам или по любым другим я бы написал из Семипалатинска, так как там бывает много приезжих людей, у которых можно расспросить. Прошу вас оказать милость и добиться для нас казенных подорожных. Ведь все наше путешествие — это дело государственное. Если дадут, то пусть сейчас дадут, а удержат с текущих поступлений.

С просьбой написал Мусабай Тохтабай-оглы Касымов

Третье письмо Мусабая

8 августа 1859 г. Изъявление покорности высокочтимому султану Мухаммад-тюре. Благонадежному, доброжелательному брату по вере доводим до сведения, что, уволившись с Вашей службы, второго числа прибыли в Семей. Здешняя братия, слава богу, жива-здорова. Да хранит и Вас Всевышний в добром здравии и присудит нам скорейшее с Вами свидание. Если спросите о нашем житье-бытье, то здесь 2 августа умерла сноха Букаша. Сам Букаш-бай сдает свои вьюки. Что же еще пожелает господь. Из Алматы Мухаммаджан-агай караванбаши написал письмо, в котором пишет, что прежнего аксакала [в Кашгаре] изрубили в куски и хорошо, что, мол, вы поторопились с выездом. Не знаем, из-за нас его убили или за свои грехи. С этой почтой пошлем в Алматы письмо и, наверно, получим достоверные сведения. Мухаммаджан-ногай больше ничего не сообщает. И Букаш-бай пребывает в недоумении, следуя смыслу изречения: терпение — ключ к радости. Юсуфа в Семее не застал, он уехал домой. Я послал за ним человека; как прибудет — пошлю к Вашим услугам. С этой почтой хотел послать несколько вопросов, но всего написать не успел, пошлю со следующей почтой; бог даст, запрошу обо всем, о чем Вы просите. В Семипалатинске оказался один кашгарец, сам он алванкаш (простолюдин — налогоплательщик). Я у него много расспрашивал. Он, оказывается, давно выехал из Кашгара. Знает жизнь простого народа и все события в Кашгаре. Я все записываю. Я его в эти дни нашел. Все записанное пошлю к Вашим услугам с Юсуфом или по почте. Корпусной в Аягузе побранил многих казахских тюре и знатных людей за умершего русского. Нескольких из них послал в Семей. Да сохранит бог от напрасной клеветы.

Постоянно желающий Вам здоровья Миркурбан-бай и Мусабай.

Написано 8 августа 1859 года.

Четвертое письмо Мусабая

15 августа 1859 г. Аллах — создатель всего. Могущественному нашему господину, брату по вере, дорогому султану Мухаммеду-шахзаде да будет Бог в помощь. Ас-саляму-алейкум! Передайте поклон Карлу Кузмичу2. После бесчисленных молитв за Вас и приветов, полных тоски, заявляем, что здесь мы пребываем в добром здравии. Да сохранит и защитит и Вас Аллах Всевышний и да присудит скорое свидание. За сим да не останется сокрытым, что и до этого преданно докладывал Вам о своих делах. Наверно, то письмо дошло до Вас. Юсуф приехал. Целыми днями на базаре ищет попутчиков, но пока не находит. Не знаем, найдется ли подходящий спутник. Как найдется, так его отправим к Вашим услугам. А поездка одного его на подводе слишком дорого обойдется. Если спросите о нашем житье-бытье, то о чем бы Вы ни приказывали в своих письмах, я, бедняк, всей душой старательно выполняю. Вьюки Букаша пошли 14 августа; сам он еще находится здесь в ожидании корпусного. От Мирза-Магруфа есть письмо. Пишет, что прибыл караваи в восемь кошей3. Пишет еще, что через Алматы в Кызылжар4 поехал посланник из Коканда, Бог даст, прибудет. Пишет, что наш хазрет находится в Ташкенте в добром здравии. А в Семипалатинске пока караванов нет. А туда прибыл караван в 5-6 кошей. В городе, мол, спокойно. До сих пор нет вестей от моей матери и семьи из Маргелана. Вверяю их Богу Всевышнему. Еще Мухаммеджан в письме пишет, что прежнего аксакала в Коканде казнили. Дела кашгарские. В Кашгаре подати собираются двукратно: один раз китайское правительство, другой раз — хакимбек. Китайцам дают: каждое податное лицо ежемесячно выплачивает из расчета шесть мешков (ху), десять мешков, двенадцать мешков зерна. Есть люди, платящие одну тянга, две тянга и три тянга. Чем больше зерна, тем больше подать. Податное лицо (алванкаш), платящее шесть пулов, каждый месяц дает по шесть пулов и еще два мешка пшеницы [в год]. Ху состоит из шести четвертей, каждая четверть — из двенадцати с половиной джинов. Две четверти составляют один пуд. Алванкаш, дающий из расчета десять ху, платит десять пулов [ежемесячно] и четыре ху пшеницы и кунака [в год]. Платящий двенадцать пулов ежемесячно дает по двенадцати пулов и в год пять ху пшеницы или кунака. Обложенные одной тянга платят каждый месяц по одной тянга и раз в год десять ху пшеницы. Обложенный двумя тянга дает в месяц по два тянга и двадцать ху пшеницы и кунака в год. Платящий три тянга дает три тянга в месяц и от 25 до 30 ху пшеницы и кунака раз в год. Они это вносят каждый год независимо от того, посеяли они зерно или нет. От кашгарского хаким-бека на плательщика 6 пулов в месяц падает еще от одной до двух тянга. На десятипулового алванкаша падает 3-4 тянга, на двенадцатипулового падает 5 тянга. На плательщиков по одной, по две и по три тянга, 12 тянга, 20 тянга, вплоть до 30 тянга — состоятельные. Я досконально спросил у кашгарца [есть ли еще какие подати], и он ответил, что кроме этой подати больше никаких не платят. Ни с одних посевов, ни с садовых плодов [налога не платят]. Не облагаемые налогами составляют, говорят, две тысячи семейств. Один кашгарец говорит: ахуны само собой,..5 само собой. Кашгарская крепость построена Зурдунбеком (Зухреддинбеком) в бытность его хакимом (правителем). До Зурдун-бека [хакимом был] Юнус-ван. Муж Сакинэ-хан Зурдунбек в бытность свою ишкага6 ездил в Коканд, оттуда в Кызылжар (Петропавловск), далее в Семипалатинск и Чугучак, оттуда приехал в Кульджу и сам подал письмо цзянцзюну7. За его заявление, что он попал в руки грабителей и сбежал от них, его из Кульджи направили хакимом, выдав соответствующий ярлык. Еще о кашгарских делах. Хлопок стоит от четырех до шести тянга четверть, а четверть равняется полпуду. В некоторые годы бывает дороже, в иные — дешевле. Предпочтение отдают хлопку, выращиваемому в самом Кашгаре как более чистому. Когда в городе [Коканде] объявится недостаток в хлопке, то вывозят из Кашгара. [Также], когда ощущается недостаток хлопка в Алтышаре, доставляют из Кашгара же. Но хлеб в зерне потребляется только на месте, в другие районы не вывозится. Верблюжий вьюк городского хлопка стоит восемь тилля, десять тилля вплоть до четырнадцати тилля. Шелк производится в Хотане. В Хотане пуд его стоит от семи до девяти тилля пуд. Из Кашгара шелк поступает в Коканд, где его покупают от двенадцати до четырнадцати тилля за пуд. Особый средний сорт кокандского шелка смешивают с хотанским шелком, затем смешивают с шелком из местности Лябиоб Бухары — и эту смесь берут кабульцы и везут в Кабул. В Бухаре ее берут по цене до семнадцати тилля. В Коканде один сорт чистого шелка, годного для дуруи, покупают от восемнадцати до двадцати двух тилля [за пуд]. В Хотане такого шелка нет. Самый чистый (крепкий) шелк — это кокандский. [Вообще-то] шелк – он везде одинаков, и коконы тоже одинаковы. Качество его зависит от мастера. Сколько получилось [нити от коконов] за год нельзя узнать. Паринур и сусингилем (ковер сусин) — это вещь одна и та же, бывает больших и малых размеров; изготовляют его в Хотане. Другие добротные ковры [изготовляют] в Мешхеде (?), в Лябиобе, Бухаре, у туркмен. Они расходятся в разные страны через Бухару. Ковры низкого качества выходят из Андижана и Шарихана. О разных сортах чая, выходящих из Кашгара и идущих в Коканд, как: сабэт-чай, кара-чай, кок-чай, ак-чай, большой чура-чай, малый чура-чай, я уже написал Вам. Сейчас добавлю только, что кыркма-чай стоит сорок cap, ак-чай от шестидесяти до семидесяти cap, кок-чай, называемый сайиди, стоит от пятидесяти пяти до шестидесяти cap. Фамильный чай редко выходит [на рынок], он из Коканда идет в Бухару. Кок-чай и кара-чай идут в Ургенч. Из Чугучака и Кульджи идут эти сорта чая. И цена их примерно такая. Аршин сукна, поступающего в Коканд из областей России, стоит от одной тянга до трех тянга. Ситец разный от 8 до 12 копеек. Зеленый ситец, красный ситец до 30 копеек серебром. Хаса, миткаль, коленкор, нанка, платки красные, медь, латунь, нашатырь, гвоздика, ртуть, медный купорос, бикасам, измельченная древесина, называемая русскими сандал, стальные клещи…8 бусы, кораллы, сундуки, чайные чашки фарфоровые, фарфоровые полоскательницы, лечебный корень (тамыр-дары — гречиха земноводная), выделанная кожа, опойка, коленкор…9 шали, кушаки, агабану, платки с блестками (с мишурой), узорчатые платки, сатин, камлют, люстрин, бархат, шелковый бархат, мятый плюш [?], хаки Каракулова [?], дадасский бобр, китайская выдра, камшат[?]… лисица, ичиги с кожаными галошами, душистое мыло, цветочная вода, духи, амбра. Кашгарская кошма недобротная, стоит 1-2 тянга, хотанская кошма от четырех до семи тилля. Белая и красная краска стоит две тянга. Белая байская10 кошма покупается по пять тянга, с синими концами — по четыре тянга. Когда много поступает, бывает дешевле, когда мало, дороже. Дело базарное — все может быть и дороже, и дешевле. Говорят, что из Андижана в Кашгар много прогоняют овец и лошадей. Из города [Коканда] всякие товары идут в Кашгар, как Вам известно. Дуруя, бикасам, шелк, падшаи, аркакшаи, ковры, одеяла [стеганые], ситец на одеяла и всякие другие товары, как известно, идут в Кашгар. Русские товары в настоящее время покупаются более охотно, чем заграничные. Точно так же в городе [Коканде] всякие русские товары покупаются одинаково хорошо. Да будет известно еще, что кашгарская мата (грубая бязь) вывозится киргизами и в Андижан. Цена ей, как Вам сообщал, от тридцати пулов до одной тянги и сорока пулов. Ее везут также в Кульджу и Урумчи дабу самсу, называемую чинзабу. В Яркенде хакимом Юсупбек, в Янысаре — Исмаилбек. В Файзабаде есть хаким, пришедший из города. В Ханарыке есть мингбеги [тысяцкий], в Янгиабаде есть мираб. В Алтын-Артуше есть мингбеги [тысяцкий], в Устун-Артуше есть мираб, в других [селениях] есть юзбеги [сотники] — говорит кашгарец. Пуд анаши в Кашгаре двадцать тянга, в Коканде своя анаша от шестидесяти до двадцати тянга. Янысарскую анашу, говорят, в Коканде берут от тридцати и сорока до пятидесяти тянга за пуд. Опиум из Мешхеда поступает в Бухару и оттуда в Кашгар. Его покупают по пятьдесят-пятьдесят шесть тилля за пуд. А в Кашгаре сбывают за два с четвертью, два с половиной и до трех ямбу за пуд. В разные годы может быть дешевле и дороже. Да будет Вам известно еще, что три года тому назад в Семипалатинск из Бухары прибыла группа людей в один кош, хорошо говорящих по-персидски. Они хорошо знают Бадахшанскую горную страну. Я пока не нашел человека [знающего персидский язык], чтобы порасспросить их. Бог даст, найду такого человека, запишем с ним все, что разузнаем и пошлем [Вам]. О кокандских событиях, а также об именах и родословных ходжей пошлем следующей почтой. Если у Вас остались еще какие вопросы, можете написать. Обязательно напишите письмецо и уведомьтесь о нас. Намерены завтра Юсуфа послать на почту, чтобы отправить Вам слова [сведения]. До сих пор не можем 14 [?] найти ему попутчика, [чтобы послать его к Вам]. Если бы нашелся попутчик, денег бы я не пожалел. Не знаю, может что Вы уже обижаетесь на меня. Сколько бы издержек ни было, жертва за Вас. Как бы ни было, мы намерены усердно служить Вам. Остальные сообщения, надеюсь, получите со следующей почтой. Корпусной11 не приезжал. В Аягузе он разгневался на многих людей из тюре. Это, наверно, Вам уже известно. О себе много говорить не стоит, все Вам известно. Прежде всего все от бога, затем Вы уж не лишайте нас своей милости. Сотни раз просим Вас. С Букашбаем еще раз направляем Вам свое заявление, надеемся, о дальнейшем продвижении его Вы сами проявите заботу. Утром и вечером молимся Всевышнему Господу Богу о даровании Вам долгих лет жизни в благоденствии и счастье. Да примет Он — Аллах наши молитвы. Надеемся, что здешних друзей не забудете. Всегда желающий Вам здоровья Ваш скромный слуга Мусабай Тохтабай-оглы Касымов, Доброжелатель Муркурбан-бай-ака, Мулла Азимджан, купец Мухаммад-Разык-ака — все изъявляют свою преданность Вам.

Написано 15 августа 1859 года

Пятое письмо Мусабая

29 августа 1859 г. Высокочтимому брату по вере султану Мухаммад Алимбаю мирзе, да будет Аллах Вам другом. Передайте привет полковнику Карлу Кузьмичу12 и Юсуфу. Посылая Вам молитвы и бесчисленные сердечные приветы, сообщаем, что мы здесь, слава богу, живы-здоровы. Да сохранит и Вас Аллах Всевышний в добром здравии и да присудит нам скорое личное свидание. О приезде в Семипалатинск корпусного 28 числа ночью из Усть-Каменогорска я Вам уже сообщал. Теперь речь о кокандских ходжах. Потомки ходжа Юсуф-ходжама, потомки Джангир-ходжи. У Джангир-ходжи есть один сын. У Ходжа-Юсуф-ходжама в настоящее время есть три сына: старший Каттахан-тюре. Имена их: Ишанхан-тюре, Валихан-тюре, Кичикхан-тюре. Эти трое от одного отца и одной матери. Эти тюре — потомки ходжи Исхак-Валия, приехали из Дахбида. При мятеже Джангир-ходжи хакимом [в Кашгаре] был Закван. [Теперь] хакимом стал Зухреддин-бек. Городскую крепость он построил в тысяча двести пятьдесят пятом году — в русском летоисчислении это будет 1838 год. Считая с этого года, с момента постройки крепости прошел 21 год. Зухреддин-бек в течение 18 лет стоял хакимом в Кашгаре. На [крепостных] воротах он сделал надпись в стихах: В году тысяча двести пятьдесят пятом пророка [т. е. хиджры] Воздвиг город Зухреддин счастливый. Это мне показал один человек в своей книге. Анаша в Коканде стоит 4 тилля пуд, кашгарская 5 тилля. Шелковичные черви [перед вскармливанием] стоят четыре коробки 5½ тилля — 6 тилля. Когда коконы высохнут, то из 4-х пудов остается 45 фунтов. Когда наматывают шелк, искусный мастер получает хорошую шелковую нить, у плохого мастера шелк портится и получается плохого качества. 25 августа из Ташкента прибыло два коша каравана. За 41 день они добрались до Семипалатинска. Они говорят, что в Ташкенте хаким Мухаммад Муса-тюрк. Зекетчи Мухаммад-Шариф-бай по прозвищу Джинни — бесноватый. Говорят, бухарский падишах дал разрешение Худаяр-хану пойти на Каратегин и Дарваз, собрать там войско и взять Коканд. Будто в Каратегине и Дарвазе у Худаяр-хана живет тесть. С войском он прибыл не то на Маргелан, не то на Шахимардан. В начале июля произошла битва. Пришло войско из Коканда. Шадман-ходжа крепко побил Орака и поранил. Когда прибыл Худаяр-хан, здесь уже 15 дней шли бои. Упомянутые выше два коша принадлежат — один татарину, другой — извозчику сарту. Татарин уже прибыл, а тот еще нет. Говорят, что через несколько дней придет караван. Надеюсь, подробно расспросим у них и пошлем Вам записи. В Ташкенте опасаюсь, как бы не пришло войско из Бухары. Малля-хан будто из старых военачальников двоих убил. Полагаю, один из них Каримкул мехтар, другой — Танди-инак. Говорят, что убили еще трех-четырех более старших, но точно не знают. На рынке все подорожало, в том числе зерно. Говорят, в Бухару из России прибыла комиссия и закупила хлопок стоимостью 12 тилля по 19 тилля верблюжий вьюк. …В Коканде налоги небольшие, с поливной пшеницы берут одну десятую, с неполивной — одну двадцатую. За весы, за оформление брака, за раздел наследства — не берут. Город Хотан будто состоит из пяти городов. Самый большой из них называют Хотан, остальные называются: Икчи, Каракаш, Юлгункаш, Чиря… В … копают золото, других занятий нет. Налоги, подати взимаются в определенном порядке. Шелк в Хотане мало употребляют, имеющийся шелк вывозят в Андижан и продают там. Во время кипчакских событий в Коканде убили муллу Абдулгафура. Маргеланские ходжи будто происходят из трех поколений. Одна ветвь от Махдуми-А’зама, другая — из кашгарских ходжей, третья — от чирагчи хазрет Алия. У кокандского хана Падали-хана в Бухаре есть два сына: Музаффар-хан и Каландар-хан. Говорят, в Уратюбе есть сын и дочь султана Махмуда. В Уратюбе в 1858 г. хакимом был Рустам-бек, сын младшего брата Аталык-бека. В 1858 г. в битве с падишахом он погиб. С тех пор Уратюбе относится к Бухаре. Сын Аталык-бека Абдулгафур-бек, говорят, живет в Замине… В Коканде живет дядя Мадали-хана по имени Мухаммад-Назар-бек. Во время кыпчака Нармухаммада Кушбеги из киргизов в Коканде хакимом является Алимбек, Садырбек и Эгамберды — хаким Ходжента. Киргиз говорит, что в городе неспокойно, разброд. Вверяю Аллаху Всевышнему свою мать, жену и детей. Не знаю, в каком они положении. По слухам там поговаривают, что Мусабаю и в городе [Коканде] было бы нехорошо. Мухаммаджан караванбаши ведь писал, что, к счастью, мы успели вовремя выехать, а аксакала изрубили на куски. Не знаю, правда или ложь, не думаю, что злосчастье постигло его из-за нас. Провоз [вьюков] в Кашгар и Яркенд 19 тянга за верблюда, в Аксу 18 тянга. В Хотан посылают из Яркенда; сколько ташей составляет расстояние — не знают. Все, о чем Вы приказали мне расспросить и записать, я исполнил и посылаю Вам. Если еще нужны какие сведения, пишите, мы постараемся раздобыть и сообщить, если будет угодно богу. Приехал Ауган [Оган, Роган?], много чего знает. Если есть нужные вопросы, прикажите, нет — нет. Он привез записи. У меня и бумага уже кончилась. Обязательно пишите о своем здоровье. Пожалуйста, мы с нетерпением ожидаем от Вас вестей. Нам необходимо о многом Вам поведать; Вы сами знаете это, наш высокочтимый, дражайший тюре. Так разрешите изложить свою просьбу. Каково нам будет в городе [Коканде], где о нас распространена плохая молва? Живем вдали от семьи. Мы живем, уповая на бога и на Вас. Окажите милость и сами толком доведите до сведения [соответствующих инстанций]. За свою службу я оказался в таком положении. Несколько раз я писал в город. Поскольку не могу поехать туда [домой], то чтобы здесь построить дом, подал прошение корпусному, приложив план [дома]. Что он ответит полиции. Когда корпусной приедет к Вам, пожалуйста, скажите ему о полученных Вами деньгах. Я был у корпусного; он хорошо поговорил со мной, спрашивал о поездке туда и обратно. Я отвечал, как прежде. Я сказал, что кишлаки видел сам, а в Яркенд съездил Алимбай. Он сказал, что ознакомится с делом и окажет милость. По-видимому, в Копале Мухаммад-Якуб-ака что-то сказал корпусному о нас. Он сказал: «Вы больше никуда не ездили» [кроме Кашгара]. Я сказал, что тот напраслину говорит, мы ездили и видели. Мухаммад-Якубу-ака мы с Вами ничего плохого не делали. Он каждое слово передавал губернатору. Это Вы и сами знаете. Полковник вначале говорил, что бы ни привезли из Кашгара в Семипалатинск, пошлины не будет, а теперь говорит, что возьмет пошлину. Сами каким-нибудь способом объясните ему, может быть, министру напишите. Раньше размер пошлины был тысяча рублей, теперь две тысячи рублей. Вопрос о пошлине, надеемся, будет поставлен Вами и полковником особо, и наши места будут освобождены. Если Юсуф не нужен, пожалуйста, верните его. Мы намереваемся свое прошение направить Вашему отцу. С пожеланиями Вам здоровья

Мусабай Токтабай-оглы Касымов, маргеланец, Миркурбан бай Кутыбай

29 августа 1859 г.

Шестое письмо Мусабая

Сентябрь 1859 г. Мир от Аллаха Всевышнего Могущественному господину нашему высокостепенному султану Мухаммад-тюре. Полковнику Юсупу. После наших молитв и приветов из глубины истосковавшейся души сообщаем, что мы, слава Аллаху, здоровы. Да сохранит и Вас Аллах Всевышний в добром здоровье и да присудит нам очное свидание в скором будущем. Далее, да не останется сокрытым то, что письма Ваши дошли до нас и стало ясно все, что в них написано. Да будет Аллах Вами доволен за то, что вспомнили нас и написали. Все друзья-знакомые очень обрадовались Вашим приветам, помолились за Вас. Они всегда помнят о Вас. По поводу нескольких ваших вопросов я досконально расспрашивал у знающих людей. В Кашгаре весь контингент гарнизона составляет двадцать тысяч солдат. В Яркенде, говорят, столько же, в Хотане меньше — пять-шесть тысяч, в Аксу — двадцать тысяч. Из Аксу контингент расходится во все стороны Алтышара. В Турфане не более одной, двух тысяч. В Бадахшане есть река Заравшан. Течет с гор, называемых Алай. В тех горах добывают (копают) золото. И, оказывается, отводя воду [реки] в сторону Бадахшана, и бадахшанцы промывают золото из песка и золото это привозят в Яркенд, где обменивают на чай. И еще, говорят, из Бадахшана в Яркенд привозят ладжу-ард (ляпис-лазурь) и лал (рубин, яхонт). Кроме этих двух камней (самоцветов) других вещей [в горах Бадахшана] не добывается. В Тибет возят анашу и бирюзу. Из Тибета, говорят, поступают товары: опиум, красная козловая кожа. Сколько ташей составляет расстояние между Кокандом и Кашгаром, не знают. Говорят, ходят то этой, то другой дорогой. С вьюком из Коканда в Кашгар добираются за шестнадцать дней. Быстрым ходом из Оша в Кашгар приходят за шесть дней. По пути из Оша в Кашгар делают ночевки в следующих местах: первое Лянгар, дальше Лянгара ночуют в Гульче, от Гульчи в Кызылкургане, дальше в [местности] Суфи, дальше находится ошский караул (застава) с сотней при одном юзбаши (сотнике). Глинобитных домов там более десятка, но большинство [жителей] живет в казахских юртах. Занимаются земледелием. Говорят, сеют всякие посевы. Дальше ночуют в местности Атжал под перевалом Терек-даван. Шестая ночевка от перевала будет Игизак, седьмая ночевка в местности Лигин, восьмая — в Нагара-чалгане, девятая — в Куюктогае, десятая — в Кургашимкане (свинцовых копях). Там пять-шесть кашгарцев добывают свинец. В одиннадцатый день ночуют на китайской заставе Канджига. На двенадцатый день вступают в Кашгар. От Лянгара до караула Канджига дорога идет среди гор. Травы, воды, топлива много. Говорят, тут расположены киргизские джайляу. О хакимах я Вам писал в предыдущем письме, наверное, получили. Здесь сейчас из самого Кашгара людей нет. Нет и Ибрагим-ходжи. Если у Вас будут еще какие вопросы, пишите. Надеюсь, сумею расспросить у знающих людей, которые здесь есть в настоящее время. Корпусной генерал приехал и уехал. Ни о чем особенно не расспрашивал, кроме как о том, кто приезжал, кто уехал. Да, напомните, пожалуйста, полковнику Карлу Кузьмичу, что, когда он сюда приезжал, то обещал: «Что бы ни привозили из Кашгара, пошлины вам не будет». Теперь хоть в исполнение своего слова, хоть из проявления милости пусть нас освободит от пошлины. Вы, посоветовавшись вдвоем, доложите, пожалуйста ему об этом. Мне стыдно перед семипалатинцами, которые говорят, съездил в Кашгар и не мог добиться отмены пошлины в триста шестьдесят тянга. Деньги эти вообще-то ничего не значат, мы и по дороге давали киргизам около тысячи тянга. Мы всего-навсего купцы, а ваше дело государственное. Для государства это не слишком большой урон. Может быть, напишете и самому министру. Вы, дорогой наш господин, и так много милостей нам оказываете; конечно, воля Ваша, писать или не писать, но надежда — наша. Корпусной о нас забыл, ни словом не проявляет нам свою милость. Миркурбан-бай крепко надеялся, что он исполнит свое обещание; не вышло. Он докладывает Вам, что, рискуя головой, оставив родной город, ездил с товарами в Кашгар в надежде получить достойное признание своей службы. Не получилось. Что нам делать, то ли приехать в Омск к Вам и, посоветовавшись с Вами, еще послужить Вам, то ли остаться, вверив все Вам самим. Мы думаем предпринять дело, посоветовавшись с Вами и подполковником. Впрочем, Бог сам знает лучше. А наше намерение в настоящее время такое: в ближайшие дни поедем к Вам, а если не поедем, то все равно сообщим Вам. Под действием огорчения Миркурбан-бай упросил меня написать эти слова. Со следующей почтой о многом напишем Вам; надеемся, что найдете приемлемым. Ждем Вашего благословенного письма. Написано пятого дня сентября 1859 года.

Миркурбан-бай Кутыбай и Мусабай

Первая отчетная записка Мусабая

23 января 1859 г. в Кашгаре куплено нами всяких товаров: Два куска красного ситца по три тилля кусок — на шесть тилля. Один кусок катта — хасы — за 2 тилля. Один кусок алвана — за 2 тилля шесть тянга. Один кусок шелк-ситца — за 1 тилля. Один кусок волосяного ситца — (кили чит) — за полтора тилля. Девять аршин ситца — за полтилля. Агабану белой — за семь тянга. Агабану с одним узором — один тилля с четвертью. Один белый чекмень — шесть тянга. Один красный чекмень — 8 тянга. Один большой серый чекмень — 6 тянга. Один небольшой серый чекмень — 3 тянга с половиной. Три связки маты по четыре отреза [в каждой связке] по одной тянга девять пулов, всего за 3 тянга 27 пулов. Еще три связки маты по пять отрезов [в связке] по два тянга десять пулов, всего 6 тянга 30 пулов. Одну связку маты в четыре отреза за 8 пулов. Еще два отреза подкладочного ситца по 1 тянга 5 пулов, 2 тянга 10 пулов. Одну аксуйскую кожу по цене 8 тянга. Две подошвенных кожи аксуйских за 2 тянга. Одну скатерть за полторы тянга. Один индийский хром за 5 с половиной тянга. Кусок симсу-маты за 1 тянга четыре пула. Всего куплено в розницу за 57 тянга три четверти и 30 копеек на серебро 17 тянга 36 тилля.

Вторая отчетная записка Мусабая

В Кашгаре продали: Сукна высшего сорта фабр. Зелинского шириной два с половиной аршина на 23 тилля — 25 аршинов. Корнового сукна шириной два с четвертью аршина на 17 тилля — 22 аршина. Двухаршинного сукна фабрики Алексеевского — на 14-15 тилля. Низкосортного сукна мясного цвета — на 10 тилля. Красного сукна низкого сорта — на 7 тилля, [Отрез] ситца высшего сорта — на 2 тилля, [отрез] коленкора в 15 аршинов, фасулина — на полтилля. Фасулина Якуби Ивановских [фабрик] — на полтора тилля. Нанки Мединцева — на полтора тилля и китайки Ремезова. Пестрой нанки — на ¾ тилля. Тика крупного полосатого кустарного производства — на 4-5 тилля. Выдры высокосортной по семь тилля, среднего качества по пять с половиной тилля. Бархата и плюша — по два, два с половиной тилля аршин. Холстинки — на 1 тилля. Кожи выделанный — по 10-11 тилля. Опойки на 1 тилля. Сундуки и всякую мелочь раскупили хорошо. Восемь пудов железа стоит 5-6 тилля.

Письмо Исмаила Габдулмажитова

20 августа Именем Аллаха Всевышнего. Вам, дорогому и уважаемому, благородному, благожелательному спутнику в трудном пути Чокану-мырзе много приветов и добрых пожеланий посылает Исмаил Габдулмажитов, живущий торговлей в Алмате. Да умножит Бог Всевышний Ваше счастье и могущество и да присудит нам очное свидание. Мы сейчас пребываем в Алмате в добром здоровье и благополучии. Если бог присудит, в пятых числах сентября думаем ехать в Ташкент с чаем. Если у Вас будут поручения для нас, то, пожалуйста, срочно напишите в Алмату, мы там будем прислушиваться к разным вестям и по возвращении оттуда напишем Вам. Теперь, Чокан-мырза, Вам самим известно, по пути в Кашгар мы совместно испытали много и хорошего, и плохого. Потому обращаюсь к Вам с нижайшей просьбой вымолвить слово и о нас, Вашем покорном слуге Его превосходительству корпусному командиру. А может, будет стыдно? Тем не менее, было бы большой милостью и добродетелью с Вашей стороны, если бы дали знать ему и о нас. Людям, бывшим на государевой службе, государство оказывает много щедрот и благодеяний. Потому и мы уповаем на Ваше благородство. Если спросите о моем происхождении, то я родом из аула Кичи-Кау Мамдальской волости Казанского округа Исмаил Габдулмажит-оглы. С пожеланиями Вам счастливой жизни написал Ваш слуга

Исмаил Габдулмажитов

20 августа 1859 г. из Алматы.

Источник: Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985, 2-е изд. доп. и переработанное, стр. 184-197