Shoqan – А. Е. Врангель. Приятель Ф. М. Достоевского – Валиханов

Александр Егорович Врангель

Я представился генерал-губернатору Г. X. Гасфорту, приятелю многих моих родных. Вот характеристика Гасфорта и военного губернатора генерала Фридрихса из сохранившегося моего письма к отцу от 8 декабря 1854 г. «Он принял меня свысока, руки не дал, хотя и пригласил обедать. Он так пуст и глуп, что много говорить о нем не буду. C’est une encyclopedie renverle, un homme qui se croit presque Empereur ici lui — meme a bea coup lu, mais ne connait pas la rue pratique, sa tete est vide comme un tonneau. Он, пожалуй, и желал бы добра краю, да взяться не умеет. Здесь слово его закон, и ему оказывают чуть не божеское почитание. Ваш товарищ когда-то, добрый мой папенька, военный губернатор Киргизской области генерал-майор Фридрихс добрый, отличный человек, но глуп, как пробка. Доклады выслушивает стоя, играя на флейте. Поднесенные ему для подписи бумаги взвешивает на безмене и потом хвастает, сколько пудов ему нужно было подписать за неделю, словом, мой Адамка был бы таким же военным губернатором. Я не выдумываю, папенька, а пишу вам сущую правду… Пришло известие, что генерал-губернатор Гасфорт выехал из Омска в Копал, затем посетит Верное*, а через две-три недели надо его поджидать к нам. Все встрепенулось, войска упражнялись, чиновники работали, все приводилось в порядок, чистилось и красилось. Я полагаю, у многих поднимался вопрос: а что, как накроет «ревизор». Особенно интересовались, кто из чиновников Омского главного управления будет сопровождать генерала во время ревизии? Узнав, что приедет советник С., немного успокоились*. «Ну с этим-то не так страшно, можно «поторговаться». Только и дорог же он, шельма»,— прибавляли при этом. Ехал к нам и Крамер, мой приятель, избавивший меня в Омске от бильярдного ложа. При имени его чиновничьи физиономии вытягивались: «Ах! Пес его возьми! Ну его! Ну, к чему ему-то ехать!» И вот в начале июля прискакал казак-летучка с известием, что гроза приближается, что сам уже в Аягузе, а завтра прибудет к нам. Двумя днями ранее прибыли ревизоры и два адъютанта с докладами и бумагами для губернатора. В день приезда уже чуть свет все высыпали на берег реки. День был ясный, солнечный. Мы, чиновники, переехали на ту сторону Иртыша, к самой киргизской слободе. По приказу мы явились все в вице-сюртуках, так как после должен был состояться прием у генерал-губернатора. Река была усеяна плотами и лодками. Очень типично было зрелище пестрой толпы. Немного особняком стояли приехавшие аристократы из Омска, свысока оглядывавшие нашу братию. Генерал Спиридонов*, начальник округа Ш., пристав киргизов, а также масса почетных киргизов в жалованных халатах и татар из разных ханств: Рахимбай, Букаш и другие уехали далеко навстречу — первые на своих тройках, последние на своих аргамаках. Тысячи киргизов, глазея, напирали на нас; с ними не церемонились, отгоняли нагайками. Долго ждали мы, испеклись на солнце, проголодались, в горле пересохло. Но вот вдали показались несущиеся во весь карьер три всадника. Толпа заколыхалась. Это были летучки — авангард. Через полчаса, значит, ожидай. Сам пожалует. Так и вышло. Далеко, версты за три, поднялось огромное облако пыли, все ближе и ближе к нам, скоро ясно обрисовались скакавшие впереди с колоколами тройки, — это и было наше с таким трепетом ожидаемое начальство. За ними летел тарантас, запряженный восемью лошадьми по четыре в ряд, за тарантасом еще и еще тройки — свита. Сотня киргизов в ярких халатах, составляя почетную свиту, живописно гарцевала по сторонам. Пыль столбом, все путешественники от нее черные, как негры. Лошади генерал-губернаторского тарантаса так разогнались, что не будь десятка услужливых чиновничьих рук, остановивших за уздцы разгоряченную восьмерку, быть бы генерал-губернатору с супругою в реке Иртыше. Почему Гасфорт таскал повсюду свою жену, чиновничество недоумевало. Старик Гасфорт, выйдя из экипажа, едва кивнул нам. Началась переправа; все двинулось на тот берег за ним. Батюшка робко и скромно заметил, что по смыслу церковного наказа трезвонят приветствие царю или царским особам. Старик Гасфорт расхорохорился, задвигался. «Здесь я царь! Чтобы в следующий приезд, приказываю, трезвонить во все колокола!» — грозно закончил он. Но, несмотря на все эти выходки, следует все же сказать, что, в сущности, Гасфорт был добрый старик. Но что поделаешь, — слабость имел напускать на себя важность и грозность. Имел он и еще слабость — страшный охотник был до составления всевозможных проектов. Так, например, он сочинил «новую религию для киргизов». Киргизы, надо сказать, хотя и были магометане, но совсем не фанатики. Вот Гасфорт и задумал дать им новую религию, вроде православной, и, говорят, что когда этот проект провалился в Петербурге, ужасно разобиделся бедный, но, кажется, унывал недолго и вскоре принялся за новый. Когда он был кем-нибудь недоволен, он говорил: «Вы, миленький», — а прочим — «ты»… Версты за три от города [Семипалатинска] по дороге в Омск лежала заимка Попова, на нагорной стороне Иртыша, среди богатой рощи. Здесь были большая мельница, кожевенный завод и разные хозяйственные постройки. Большого выбора для наших прогулок с Ф. М. не было, и вот особенно часто ходили мы на эту заимку. Как раз там только что были найдены остатки каких-то кирпичных развалин и разные вещи буддийского культа. Надо сказать, что на всем огромном пространстве от Китая до гор Урала обитали некогда монголы, завоевавшие наши киргизские степи при Чингисхане. Потомки этих монголов — калмыки — совсем недавно были вытеснены из наших степей киргизами, [точнее] в 1715 году их ханом Аблаем, родоначальником всех ханских родов. Он их герой, и они, и в мое время, нападая на неприятеля, кричали: «Аблай! Аблай!» В степи и вдоль Иртыша сохранилось много развалин от монгольской эпохи, везде видны были следы большой культуры: заброшенные арыки, плотины и валы. Такие остатки прошлого монгол содержит и вся местность близ Семипалатинска, сам же город Семипалатинск был основан при Петре Великом. А крепость как оплот против киргиз-кайсацких орд и как защита развивавшимся серебряным рудникам Алтая была сооружена в 1718 году. Из немногих посещавших нас последнее время лиц помню, между прочим, заехал проездом, чтобы повидать Достоевского, молодой, премилый офицер-киргиз, воспитанник Омского кадетского корпуса, внук последнего хана Средней орды Мухаммед-Ханафия Валиханов (имя Валиханова упоминается в последних письмах Достоевского ко мне). Он познакомился с Ф. М. в Омске у Ивановых и очень полюбил его. Ехал он с секретным поручением правительства в Ташкент и Коканд*, сопровождая торговый караван. Между прочим, он рассказывал нам, дабы удачнее исполнить правительственное поручение и не навлечь на себя внимание туземцев, чтобы скорее разузнать все, что ему требуется, он в обоих городах женился по киргизскому обряду*. Рассказал он нам и о ценах, по которым можно было приобретать невест. За самую знатную девушку ханского рода платили тогда калым по 9 голов всякого скота, т. е. 9 штук верблюдов, 9 лошадей, 9 коров и 9 овец. Валиханов имел вид вполне воспитанного, умного и образованного человека. Мне он очень понравился, и Достоевский очень был рад повидать его. Впоследствии я встречал его в Петербурге и Париже*. Как я узнал, вскоре он погиб, бедняга, от чахотки — петербургский климат доконал его.

Источник: Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985, 2-е изд. доп. и переработанное, стр. 234-237