Shoqan – Г. Н. Потанин. Ч. Валиханов

Чокан Валиханов поступил в Сибирский кадетский корпус в 1847 г., следовательно, родился в 1837 г. или около того*. По своему рождению «белой кости» (ак сюек), он был внук последнего киргизского хана Вали и правнук знаменитого киргизского хана Аблая, при котором Средняя орда киргиз вступила в подданство России. По своему деду Чокан носил фамилию Валиханов. Отец Чокана, Чингис Валиевич, был второй сын хана Вали. Так как старший сын Вали-хана Габайдулла по политическим причинам кончил жизнь в ссылке, то родовая усадьба Сырымбет сделалась собственностью Чингиса. Впрочем, Чокан родился не тут, а в местности Кушмурун, находящейся в вершинах реки Тобол, потому что в этой местности должен был проживать Чингис Валиевич по обязанностям службы (он был старшим султаном Кушмурунского округа). Степь Киргизская в то время была разделена на несколько округов; во главе каждого округа ставился один из султанов*, который на это время назывался старшим. Мусульманское имя Чокана было Мухаммед-Ханафия; Чокан уличное имя. До 10 лет Чокан воспитывался дома*, в киргизской юрте. Отец его когда-то и сам учился в том самом училище, куда потом поступил Чокан, оно прежде называлось Войсковым казачьим училищем, а в кадетский корпус переименовано в 1845 году. В кадетский корпус Чокан поступил, ни слова не умея сказать по-русски, но уже рисовал карандашом тогда же. В корпусе он пробыл до 1853 года, был выпущен годом раньше своих сверстников, так как по закону как инородец не имел права слушать специально военные науки: артиллерию, тактику и проч. По характеру он и не имел расположения к военным подвигам. Выпущен был офицером и назначен в адъютанты к тогдашнему генерал-губернатору Западной Сибири Гасфорту. Развитию Чокана способствовали как собственные его большие дарования, так и исключительное внимание к нему вследствие того, что он был инородец, умный киргизский мальчик всех интересовал. Поэтому в праздники всегда его брал к себе в город какой-нибудь образованный человек; сначала некто Сотников, питомец Казанского университета по восточному факультету, потом очень образованный и начитанный учитель истории в том же кадетском корпусе, поляк Гонсевский; наконец, в последнюю половину пребывания в кадетском корпусе он был принят в семейство полковника Гутковского. Благодаря этим знакомствам развитие Чокана шло быстрее, чем его сверстников русских, и он не только обгонял идеями весь свой класс, но и тот класс, который был старше двумя годами. Особенно важное значение в его развитии и вообще в его судьбе имело семейство Гутковского и родственное ему Капустиных (женщины которых принадлежали к просвещенной фамилии Менделеевых)*. Это были самые образованные семейства в городе Омске того времени; в их домах собиралась самая лучшая, самая просвещенная молодежь. Ни один ученый-путешественник не проезжал, не побывав в этих семействах; если случалось, что в Омске проживал политический ссыльный, он находил здесь отдых. Так П. П. Семенов, проезжая через Омск, бывал у Гутковских и Капустиных каждый раз; ссыльный (петрашевец) Дуров был у них очень хорошо принят. По выходе из кадетского корпуса Чокан еще более сблизился с этими двумя домами; в обоих он был принят как родной сын. В свою очередь он всегда питал к этим семействам родственные чувства. Впоследствии Гутковский получил место товарища губернатора, управлявшего Областью сибирских киргизов. Это еще более сближало Чокана с Гутковским. Гутковский поручал Чокану составление записок по вопросам об управлении киргизами. П. П. Семенов по приезде в Западную Сибирь заинтересовался Чоканом как любопытным явлением в провинциальной глуши. Он был удивлен начитанностью Чокана, какой нельзя было ожидать в провинции при скудных книжных богатствах Омска. Начитанность, конечно, ограничивалась тесными рамками ориенталистики и притом в узком смысле: туркестанской ориенталистики. Уже тогда в библиотеке Чокана было собрано все, что было напечатано о киргизах по-русски. Он умел добывать даже редкие провинциальные издания. «В 1858 году (западносибирским начальством по случаю беспрерывных смут и восстаний в Восточном Туркестане) признано было необходимым, – сказано в некрологе Валиханова, помещенном в «Отчете Географического общества за 1865 г.» и составленном на основании сообщений П. П. Семенова, — отправить доверенное лицо в Кашгар, как для получения на месте достоверных сведений о положении края, так и для исследования, насколько это было возможно, торговых путей в этих частях Средней Азии. Поручение было опасное, и для исполнения его нужен был человек с большой решительностью, наблюдательным умом и при этом такой, который бы знал татарский язык и восточные приемы, так как приходилось ехать переодетым в азиатское платье. Нельзя было найти человека, который более соответствовал бы всем этим условиям, как Валиханов. В июне 1858 года он отправился в путь вместе с торговым караваном. В Семипалатинске проживал богатый купец сарт Букаш. Он взялся устроить это дело. Он вспомнил, что с десяток лет с лишком из Кашгара выехал в Семипалатинск торговый сарт с семьей, у него был малолетний сын Алим. Пожив в Семипалатинске, отец Алима перевелся в Саратов, и затем о его судьбе ничего не было известно. Букаш знал верно только одно, что в Кашгар эта семья не возвращалась. Букаш предложил Чокану переодеться сартом и взять имя Алима; по расчетам, года его были подходящие; Алиму в это время насчитывали 21 год. Валиханов обрил волосы, оделся по-азиатски и вместе с караваном Букаша выступил из Семипалатинска. Караван благополучно достиг Кашгара, и весной 12 апреля 1859 года Валиханов возвратился в нынешний город Верный». В некрологе говорится: «Поездка эта была географическим подвигом. Со времени Марко Поло Кашгар не был посещен ни одним европейцем, кроме несчастного Адольфа Шлагинтвейта, убитого в этом городе». Чокан был принят родными Алима за родного. Ему обрадовались, устраивали пиры в честь возвращения мнимого Алима, родственники подыскали красавицу невесту и женили Чокана (по местному обычаю на время пребывания в городе), сообщили эту радостную весть бабушке Алима, которая в это время проживала за снежным хребтом в Кокане и оттуда прислала Алиму ермолку (аракчин), шитую золотом, в подарок. Кашгарский край в это время только что вытерпел революцию, которую в нем устроил повстанец Якуб-бек*, и следы погрома еще были видны. Валиханов видел пирамиду из человеческих голов на площади Кашгара, и жители говорили, что в числе их лежит и голова Адольфа Шлагинтвейта. Кашгарское начальство получило известие о том, что под видом Алима скрывается русский офицер слишком поздно, когда караван Букаша уже возвращался в Россию. Была из Кашгара послана погоня, но она не успела догнать караван, [который благополучно] перешел через границу. Труды Валиханова были напечатаны в «Записках Географического общества» за 1861 г.: 1) «Очерки Джунгарии» (кн. I) и «О состоянии шести восточных городов китайской провинции Нань-лу» (кн. III)*. При них помещены портреты дикокаменных киргиз, рисунки самого Чокана. Вероятно, жизнь в каменных стенах кадетского корпуса дурно повлияла на здоровье Чокана, хотя каждое лето его отправляли в степь, на родину, но эти поездки не наверстывали того, что его организм терял за зиму. По окончании Кашгарской экспедиции он был вызван в Петербург, но климат и жизнь столицы еще более расстроили его здоровье. У него обнаружились признаки чахотки, и доктора выслали его в степь на другой же год. Остальное время Чокан жил в степи, в местности Сырымбет в Кокчетавском округе, на зиму выезжая в Омск. Когда генерал Черняев предпринял первый поход на Ташкент, Валиханов также был приглашен принять участие в блестящей свите генерала, составленной из ученых и литераторов (Северцев, Южаков, тобольский художник Знаменский, сотрудник «Искры»). Но в самом начале похода Валиханов не вынес военных сцен, разошелся с генералом и вернулся из похода в Верный; болезнь его усилилась, и он умер в 1864 г.* в киргизском ауле султана Тезека, управляющего поколением албанов (на границе с Кульджинским краем), на 31 году от роду. Напечатано было далеко не все, что было собрано Валихановым. Рукописи его бесследно пропали. «Для собирания материалов по истории, этнографии и географии Средней Азии, — говорится в некрологе, — Валиханов не щадил ни трудов, ни пожертвований: тщательно записывал предания, легенды и поэмы своего народа, скупал древности и с опасностью для жизни добывал рукописи». «Валиханов, — сказано далее в том же некрологе, — сохранил глубокую преданность своей стране, он любил киргизскую жизнь, но вместе с тем умел высоко ценить западную цивилизацию под покровительством России». Сказано официальным слогом, но в самом деле по своим умственным симпатиям и направлению Чокан был русским западником. Он искренне любил Россию, видел ее недостатки и вместе с лучшими людьми ее желал горячего ее обновления. Он увлекался движением 60-х годов, принадлежал к либералам. В религиозном отношении он был свободный мыслитель, но оставался мусульманином, чтобы не прерывать связь со своим народом.

Источник: Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985, 2-е изд. доп. и переработанное, стр. 417-421