Shoqan – Н. Семилужинский(Ядринцев). Чокан Валиханов и культурные взаимосвязи народов

Статья опубликована Н. М. Ядринцевым под псевдонимом Н. Семилужинский в журнале «Дело (1868, №5).
Казачье войско в Сибири издавна пришло в столкновение с киргизами, калмыками и другими инородцами, населявшими степь. Помесь и сношения, происходившие между русским населением и инородцами, дали себя почувствовать как в типе, языке, одежде и обычаях, так отчасти и в [формировании] интеллигенции. Мы уже сказали, как сильно столкновение с азиатцами повлияло на тип казаков. У казаков результатом столкновений с инородцами явился не один своеобразный тип. На окраинах войска и по линии казаки почти утратили свой язык и постоянно разговаривают по-киргизски. Имея частые сношения с киргизами, они ввели этот язык даже в свой домашний обиход. В станицах часто приходится видеть, как казачья барышня, дочь казачьего чиновника, отдает приказание своей служанке по-киргизски, и киргизский язык заменяет здесь французский язык. В Омске нам указывали на одного казачьего чиновника, приехавшего из степи, который не мог изложить содержания дела по-русски и, забывшись, начинал часто передавать его по-киргизски, совершенно упуская из виду, что слушатель его не понимает. По этому можно судить, что вообще сибиряки не очень красноречивы вследствие столкновений с инородцами, по крайней море, это доказывают сибирские писатели, известный Слонцов и один из летописцев прошлого столетия Андреев. Казаки заимствовали у киргизов и обычаи; не говоря уже о простых казаках, которые любят по-восточному, ездят верхом по-киргизски, мы укажем на казачьих офицеров, которые ведут жизнь костюмируются и меблируют комнаты а-ля киргиз. Несмотря на то, что казак подчиняется влиянию киргиза, он необыкновенно высокомерен в обхождении с сыном степей; он старается всеми средствами эксплуатировать его в свою пользу, что замечено всеми уже давно. Казаки на значительном протяжении времени вовсе не занимаются ни сельским хозяйством, ни земледелием, отчасти отвлеченные по службе, отчасти по неумению и желанию пожить за счет киргизов. Тогда они придумывают разные спекуляции, берут часто у купцов в кредит товары и раздают их также в кредит киргизам, причем бессовестно обмеривают и обвешивают их. Раздав таким образом в долг товары и хлеб, казак имеет обыкновение ездить по киргизам «получать долги», пуская в ход всевозможные способы обмана. Приезжая в юрту, казак хорошо наестся, напьется, насидится на корточках и, взяв втридорога баранами за отпущенный в кредит товар, возвращается домой с хорошей добычей. Эта систематическая эксплуатация инородца, распространенная вообще в Сибири и убивающая в самом зародыше всякое стремление к экономическому благосостоянию, особенно тяжело отзывается на пограничных киргизах во время постигающих их бедствий. Часто киргизское население вынуждено вследствие падежа скота отправляться искать пристанище и работу около казачьих селений. Поселившись тут, они называются обыкновенно джатаками или боктукчи (навозники). Жизнь джатака (этого киргизского пролетария) очень жалкая. Еще маленьким, бегая голым по деревне за милостынею, он встречает побои, насмешки и презрение. За презрение казаков киргизы платят им тою же монетою, по крайней мере, на словах, что все-таки гуманнее и не так по-варварски, как у казаков. Джанак, знаменитый киргизский сатирик времени Аблая, так подсмеивается над русскими. Он из степи первый раз едет в киргизскую обрусевшую деревню. «Въезжают, — говорит он, — и встречают: о удивление! рыцаря на быке; на голове у него какой-то колпак, а ноги зашиты в холст (киргиз говорит о езде на быках и удивляется холщовым шароварам, а сам он привык носить замшевые или плисовые). Нет юрт, а стоят какие-то бревенчатые сооружения, не имеющие никакого удобства, и называются «избэ». Вхожу в дом и вижу женщину, которую велят звать «матушка». Мне подают вместо вкусной баранины какой-то отвратительный «навар из навоза» (должно быть, выварки чая) и т. д.». Вообще говоря, киргизская раса отличается наблюдательным умом и необыкновенной энергией мускульной силы. Один чиновник, долго служивший в степи и ездивший в отпуск в Россию, рассказывал нам, что, сравнивая русских бывших крепостных мужиков с киргизами, он находит, что у последних свобода обхождения, сообразительность, остроумие, юмор — все несравненно больше развито, чем у нашего забитого крестьянина. Киргизский народ — народ глубоко поэтический. Замечательно, что пастушеские народы особенно любят поэзию и богато проявляют ее в сказках, преданиях, песнях, поэмах и балладах. Киргизы считают себя самым музыкальным народом. Они говорят, что богиня песни носилась когда-то над землею, там, где она пролетела ниже, народ музыкальнее; себя они причисляют к народам, над которыми она пронеслась ближе всех остальных. Когда во время восстания Кенесары степь разделилась на две партии, одна — за независимость, другая — за слияние, то певцы выходили на ратоборство и в импровизированных песнях, один отвечая другому, вели гражданские дебаты. Таким образом, политической ареной служила поэзия, и киргизские музы стояли с мечами в руках друг против друга. В песнях и в жизни киргизов очень заметна склонность к сатире и юмору; они бойко отвечают, тонко острят и дают меткие эпитеты, далеко превосходящие «киргизскую лопатку». Самым образованным из киргизов был, конечно, известный путешественник покойный Чокан Валиханов. Его путешествия иногда замечательны живым юмором; по рассказам, он был одною из остроумнейших личностей в частной жизни. Усвоив себе европейское образование и воззрения, он любил злой гейневской насмешкой клеймить всякую пошлость. Вместе с тем это была глубоко художественная натура. К сожалению, киргизский народ мало имеет средств к развитию. Убогая школа в Омске на полдюжины учеников, несколько дюжинных мальчиков, учащихся в Сибирском кадетском корпусе (ныне военной гимназии), и только. А таким бы оригинальным блеском мог засветить гений этого народа в русской литературе. В лице Чокана Валиханова у киргизов и ученого Дорджи Банзарова у бурят сибирские инородцы доказали, чем они могут быть в истории умственной культуры.

Источник: Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985, 2-е изд. доп. и переработанное, стр. 284-286