Shoqan – Г. Н. Потанин. «ОТРЫВКИ ИЗ КИРГИЗСКОГО СКАЗАНИЯ О ИДЫГЕ»

(Из записей Ч. Валиханова) К. К. Гутковская, приводя в порядок бумаги своего отца К. К. Гутковского, нашла между ними несколько писем Чокана Валиханова, а также несколько рукописей, хотя и переписанных частью рукой К. К. Гутковского, частью другими руками, но, очевидно, представляющими списки с записей и статей Чокана Валиханова. В числе рукописей тут найдены киргизское сказание об Идыге с отрывками из вариантов, отрывок из кара-киргизского сказания о Манасе, именно эпизод: Смерть Кукотай-хана и его поминки, Заметка о Шуна-батыре, о киргизских поверьях и др. Весь этот материал будет передан профессору Н. И. Веселовскому, который приготовляет к изданию собрание статей Валиханова. Мы здесь ограничиваемся помещением только начала сказания о Идыге с его вариантами, которое представляет интересное скучение нескольких тем. Валиханов подготовлял, как видно, ряд примечаний к этому сказанию; некоторые отрывки из этих примечаний сохранились вместе с самим сказанием, и мы сделаем из них здесь несколько извлечений. Сказание о Идыге принадлежит к числу тех, которые у киргиз называются джирами, и потому Валиханов объясняет, что такое джир.

Страница из Сказания о Едыге и Тохтамыше изд. в 1905 году

«Джир собственно значит рапсодия. Глагол джирламак значит говорить речитативом. Все степные джиры обыкновенно поются речитативом под аккомпанемент кобыза. Предметами джира обыкновенно бывают жизнь и подвиги какого-нибудь известного в древности народного витязя, словом, все, что составляет собственно повествование, рассказывается прозою, стихи же употребляется только в то время, когда герой поэмы или главные участвующие в ней лица должны говорить. Между киргизами мне известны еще два джира: один называется Эр-Гокче* и Эр-Косай*. В нем описываются подвиги витязей из рода уваков Эр-Гокче и сына его Эр-Косая в войне против сильного кипчакского племени. Эта рапсодия не имеет никакого исторического интереса. Сами имена витязей в ней действующих совершенно нам не знакомы: между тем стихи чрезвычайно сильны и звучны (для ученых). Эта рапсодия занимательная разве потому, что в ней подробно излагаются вся тактика и стратегия древних степных воинов». «Джир Идыге по событиям относится к концу XIV в., должно быть, составлен в начале XV в. Это доказывается многими старинными словами и оборотами, которых теперь нет в языке. Примечательно также и то, что в целой рапсодии нет ни одного персидского или арабского слова, тогда как теперь, с распространением магометанской религии, даже в обыкновенном разговоре между простым народом вошли в употребление слова из этих языков». Валиханов признавал, по-видимому, что киргизская сказка относится к историческому Идыге. В одном месте он говорит: «Самый замечательный исторический джир киргизский — это Идыге, тот самый Идыге, Эдеку, Идигей, о котором говорится в ярлыке Тохтамыша, тот самый бек, mangap и темник, который разил Витовта при Ворскле и управлял ордой безотчетно при четырех ханах». В другом месте: «Существование Идыге несомненно, как существование Тохтамыш-хана и Тамерлана. Оно подтверждается не только народными преданиями, но и письменными фактами. Ибн-Арабшах* говорит об Идыге, что он был одним из дьяволов Тамерлана. В хрестоматии Хальфина* (изданной в Казани) находится родословная Идыге, составленная по преданиям казанских татар. Западная часть горы Улутау в Средней орде, составляющая совершенно отдельный утес от главного хребта, называется Идыге. На вершине этого утеса есть курган, сложенный из плитняка и бута; курган этот, имеющий форму всех оба (по-монгольски — обо), т. е. курганов, воздвигнутых в честь и воспоминание падших или умерших героев, называется Идыгенен обасы; самая гора называется просто Идыге. Киргизы, почитая его как национального героя и святого по происхождению, часто приносят на могиле его жертвы. Иногда режут скот, что теперь очень редко, а большею частью привязывают к растущему тут кустарнику лоскутки одежды или конские волосы. А. И. Шренк был на этом кургане и очень верно срисовал вид этого утеса. Неизвестно, где находится могила Тохтамыш-хана; современники его и Идыге [были] Кен-Джанбай, Кара-кипчак Кублип*, Киекбай, о котором, впрочем, не говорится в этой рапсодии, Худайберды, Кос-Давлет, Кара-Ходжа; этому последнему киргизы приписывают, что он был родоначальником аргынов*, Кара-Ходжа был посланником от Тохтамыша к Тамерлану. Курганы этих героев находятся на правой стороне реки Ишим; могилы ли это их или только памятники, определить невозможно до тех пор, пока эти курганы не будут раскопаны». Из выписки, сделанной Валихановым из хрестоматии Хальфина (изд. 1822, гл. IV), видно, что казанское предание выводит Баба-Токласа от Абубекра; это был потомок Абубекра в 15 колене; а в шестом колене потомок Баба-Токласа был Идыге. Баба-Токлас был государем в Мекке; вот его нисходящая линия: Термеул (явился на Волге и Джаике), Кызычи, Ислям-кия, Кадыр-кия, Кутлубек; сыном последнего был Идыге. Кутлубек был убит Урус-ханом. По одному повествованию, у Баба-Токласа было четыре сына; по-другому — только три; из них третий, Терме, был на Волге и Джаике. Паломники в Каабе сначала поклоняются гробу Пророка, потом гробу Алем-Муртазы-сеида, потом гробу святого чудотворца Баба-Токласа; Узбек-хан, сделавшись правоверным, посылал в благородную Мекку витязя Урака, который привел с собою этих трех святых (т. е. трех сыновей Баба-Токласа?), и потом народ сделался правоверным. Далее Валиханов говорит: «Сообразуя народное (?) казанское предание, сохраненное Хальфином, и показания Иби-Арабшаха с этою степною рапсодией, можно с достоверностью заключить только то, что Идыге был происхождения духовного, что он занимал при Тохтамыше значительную должность, потому что сам Тохтамыш поручал ему и «крымские споры и военные дела», и потом же он называет его бием по преимуществу, говоря: «Видано ли было, чтобы хан бежал, а бий его преследовал?» Перевод сказания или былины о Идыге, сделанный Валихановым, как видно из его примечаний, представляет свод из трех списков, сделанных для него его отцом Чингисом Валиевичем. Перевод этот в сохранившейся рукописи был на тринадцати листах, из которых два (10 и 11) потеряны*. Кроме этого, на отдельных листах записаны еще два варианта начала сказания. Валиханов, по-видимому, различал две версии, киргизскую и ногайскую. Полный вариант на 13 листах — это киргизская версия, два варианта, обрывающихся в самом начале, по-видимому, оба ногайские. Что у Валиханова значит «ногайская версия», не знаем. Это может значить, что версия записана у нынешних ногайцев на Кавказе, где Валиханов не бывал, или что она найдена у казанских татар или других соседних тюрков, но не у киргизов*, или в каких-нибудь книжных памятниках и по догадке Валихановым отнесена к древним ногайцам.

Источник: Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985, 2-е изд. доп. и переработанное, стр. 296-299