НАРОДОНАСЕЛЕНИЕ

Голова уйгура. Рисунок карандашом Ш. Уалиханова. 1859 г

На всем мусульманском Востоке коран служит основанием учреждений гражданских; им определяются обычаи, законы и все отношения как общественные, так и международные, отчего управление и жизнь народов в мусульманских странах более или менее сходны. Но Восточный Туркестан представляет замечательное в этом отношении исключение. Здесь мусульманизм должен был подчиняться местным обычаям страны и ослабить свои фанатические оковы; одна уже свобода женщин – явление, которое не встречается в других мусульманских странах, служит достаточным тому доказательством.

Причина неразвития мусульманского фанатизма в Восточном Туркестане, конечно, заключается в условиях географического его положения. Разобщенный непроходимыми горами со своими фанатическими соседями, Восточный Туркестан открыт, напротив, со стороны Поднебесной империи, и население его, свободно сообщаясь с китайцами, усвоило себе отчасти их веротерпимость.

В этой статье мы постараемся представить особенности характера и учреждений малобухарцев и их отличие от общего мусульманизма. Исходным пунктом наших сравнений будет Кокан и Бухара.

Туземные жители Малой Бухарин общего народного имени не имеют, а называют себя по городам: кашгарлык (кашгарец), хотанлык (хотанец), комуллык* (комульский житель) и проч., или же просто ерлик — туземец.

Китайцы называют их чанту (обвернутая голова)1, калмыки — хотан, а среднеазиатцы, киргизы и буруты, распространяют имя кашгарцев на все население Восточного Туркестана. Коренные жители этой страны говорят особенным диалектом тюркского языка, который известен у ориенталистов под названием уйгурского; физический тип их лица представляет одно племя, но по происхождению, небольшим уклонением в языке и образе жизни [они] разделяются на три народности, которые суть:

1. Потомки древних уйгуров в княжествах Хами и Турфан и в селении Лобнор на берегу озера того же названия; к этому разряду надо отнести и туркестанцев Северной линии, т. е. мусульманское население города Кульджи, лежащее* вверх по р. Или, в 40 верстах от китайского города того же названия.

2. Долоны принадлежат к ведомству Аксуйского, Яркендского и Харашарского округов. Аксуйские, Яркендские долоны занимают течения рек Кашгар-Дарьи и Яркенд-Дарьи; имеют несколько больших селений, из которых замечательны: Барчук с китайским гарнизоном и Маралбаши. Харашарские долоны занимают селения Корла и Бугур. Долоны были вроде крепостных людей у ходжей, отличаются от других туркестанцев акцентом и тем, что женщины обвертывают головы, подобно киргизским [и] бурутским женщинам, белыми платками.

3. Нюгейт, полукочевое племя, происходит, как говорят, от бурутов, поселены в подножьях Музарта и принадлежат к ведомству Турфанского округа, занимаются скотоводством и летом живут в войлочных юртах; нюгейты обязаны от китайского правительства, как повинностью, вырубать лед в Музартском проходе.

Затем остальное население представляет редкое на Востоке единообразие.

Все малобухарцы исповедуют мусульманскую веру ханифитского толка2, исключая жителей селения Лобнор, религия которых неизвестна, и ведут оседлую жизнь, кроме вышеупомянутых нюгейтов.

Из иноплеменных народов в состав народонаселения «Шести городов» входят:

• 1. Манджуры, сибо, солоны, дахуры, китайцы и тунгени.
• 2. Дикокаменные киргизы племени турайгыр-кипчак.
• 3. Азиатские иностранцы и чалгурты (смешанная порода, происходящая от иностранцев и туземных женщин).

Голова уйгурки. Рисунок карандашом Ш. Уалиханова. 1859 г.

Непосредственные подданные Цинского дома: манджуры, сибо, солоны и дахуры и жители Срединной империи — китайцы и тунгени, суть представители Китая. Манджуры, все без исключения, чиновники или солдаты, высшие мандарины, стоящие во главе управления Малой Бухарин, принадлежат к этому племени. Сибо, солоны и дахуры составляют нечто, вроде наших казаков и приходят на годовую службу из военных поселений в Илийском округе, куда они были переселены при начале завоевания Джунгарии с берегов Уссури, Сунгари и Амура. Китайцы большей частью солдаты так называемого «зеленого знамени»3, частью чиновники, купцы, ремесленники и другие частные лица принадлежат к этой нации, и все они уроженцы провинции Шань-си и Гань-су; тунгени, по-китайски хой-хой, китайские мусульмане из провинции Шань-си, Гань-су и Сычуэнь; все тунгени живут в Малой Бухарин по частным домам, они содержат рестораны (фузул) или же промышляют извозом по подряду для доставки чайных транспортов45.

Китайское правительство после покорения Малой Бухарин основало при всех более или менее значительных городах в расстоянии от 2 до 7 верст крепости, или цитадели, которые известны у них под названием ман-чэн, а у туземцев под именем гульбага, или янышара (нового города). Все солдаты и частные лица из поименованных племен живут в этих крепостях и сообщаются с туземными городами только днем. Кроме того, китайцы, сибо, солоны занимают караулы на пограничных местах и на станциях. В туземных городах состоят несколько человек китайских полисменов и по особому разрешению проживают в них постоянно содержателями винных лавочек.

Вурутский родоначальник Аким за услуги, оказанные империи во время войны 1758 г., был пожалован китайцами в правители (хакимбеки) города Ташмалыка. Потомок его Садык-бек получил после восстания 1857 г. за верность и усердие красный шарик на шапку и пользуется у кашгарского амбаня большим почетом. Подчиненные ему буруты принадлежат к роду турайгыр-кипчак; садыкбековские буруты — единственные представители киргизской расы, находящиеся в совершенном подданстве от Китая на общих правах с туркестанцами.

Вследствие особенных прав, предоставленных иностранцам, и вследствие торговых выгод в Малой Бухарин живет постоянно много купцов, ремесленников и частных лиц из соседних азиатских владений; по численности и значению первое место принадлежит кокандцам, потом бухарцам, затем следуют бадахшанцы, кашмирцы и балти.

Последние три народа живут преимущественно в Яркенде и Хотане. Кроме того, много авганов (кабульцы и логаны), евреев (бухарских), индусов, персиян, ширванцев и татар. Все иностранцы, кроме бадахшанцев, кашмирцев и балти, — они имеют своих старшин; все иностранцы известны китайцам под именем «ань-цзи-джан» (кокандцев) и согласно договору подчинены кокандскому аксакалу, живущему в Кашгаре, который имеет права резидента и консула. К категории иностранцев по правам принадлежит смешанная порода (metissage) чалгурт, дети иностранцев от туземных женщин и их потомства. Благодаря обычаю, по которому всякий иностранец мусульманской веры может вступать в брак с женщинами туземного происхождения на более или менее продолжительное время, сословие это распространилось до огромных цифр. Чалгурты по языку, жительству принадлежат Малой Бухарин, и все они лучшие патриоты, но как иностранцы они независимы от китайцев и туземных властей и составляют самое свободное сословие.

Число народонаселения «Шести городов» определить с точностью невозможно. Официальная перепись, сделанная китайским правительством при покорении этой страны, по которой до сих пор получают подати и налоги, служит единственным фактом для определения численности туземного населения. По ней число семейств в Шести городах определяется таким образом: Кашгар — 16 тыс. домов, или семейств; Янысар — 8 тыс., Яркенд — 32 тыс., Хотан — 18 тыс., Аксу — 12 тыс. и Турфан —6 тыс.

Кашгарка. Рисунок карандашом Ш. Уалиханова. 1859 г.

Главные массы населения сосредоточены в городах; селения, хотя занимают и обширное пространство, но мало населены. Самые большие из них, которые китайцы называют городами, имеют незначительное число жителей, например, значительнейшие в Кашгарском округе: Файзабат, Хан-арык имеют только до 2 тыс. домов, Астын-Артыш — 1500, Устун-Артыш — 500; в Яркендском округе: Гума — 200, Каргалык — 350; в Аксуйском: Бай — 500, а потому, полагая в семействе круглым счетом 4 человека, а жителей деревень считая равными половине городского населения и присоединяя к этому до 27 тыс. долонов (Аксуйского и Яркендского округов), мы получим для всего туземного населения «Шести городов» такую цифру — 579 тыс. Ташмалыковских киргиз, по списку Цзянь-Луна, считается 500 семейств, следовательно, до 2 тыс. душ.

Население восточных округов еще беднее; Куча считается наиболее населенной.

Китайские гарнизоны расположены в Малой Бухарин в таком количестве: в Кашгаре 5500 человек, в Яркенде — 2200, в Хотане — 1400, в Аксу — 600 и в Турфане — 800. Присоединяя к этому гарнизоны в значительных селениях — Бурчуке 300 человек, в Сайраме то же число, и считая команды на пограничных караулах и на станциях, купцов и частных лиц, нужно полагать, что оно не превышает 15 тыс.

Число иностранцев определить еще труднее. Самое большое число их в Кашгаре. При встрече нового аксакала было большое стечение людей этого разряда и полагали до 6 тыс. одних анджанцев, не считая чалгуртов. После Кашгара второе место по распространению иностранцев принадлежит Хотану, потом Яркенду, менее всего иностранцев в Аксу и Уш-Турфане. В Кашгаре думают, что число иностранцев равняется ¼ части туземного населения, следовательно, около 145 тыс. душ.

Жители Малой Бухарин по их общественному положению и значению разделяются на три класса: чиновников (беков), духовных (ахунов) и на простой народ (алван-каш). Первые два сословия освобождены от податей, а последние разделяются на горожан и земледельцев.. Некоторые из фамилий беков имеют наследственные права, данные им китайским правительством, как, например, комульские и турфанские князья. Другие, хотя положительным законом не определены их права, но вследствие богатства и связей, сохраняют во всей фамилии звание беков в продолжение нескольких столетий. Все хакимбеки принадлежат к наследственным родам.разница>

Духовенство в Малой Бухарин состоит из наследственных шейхов и должностных мулл; последние хотя участвуют в земском управлении, но не пользуются тем влиянием и обширными привилегиями и уважением, как в других мусульманских странах.

Вследствие обременительных налогов за право торговли и вследствие других повинностей капиталисты из туземцев охотнее водворяются вне своего отечества: в Кульдже и Урумчи, или же скрывают свое достояние, потому в Восточном Туркестане купечество, как сословие, не существует, а так как духовенство не имеет влияния, то между дворянством и народом лежит неодолимая преграда. Дворянство отчуждено от народа интересами, привилегиями и происхождением. Следуя китайским церемониям, оно избегает связи с народом, который хотя встречает его поклонами и унижением, но ненавидит бесконечно.

Податной класс народа находится в Восточном Туркестане в самом жалком состоянии. Китайцы*, беки и даже азиатские иностранцы, которые в городах Бухарин составляют по независимому своему положению свободный класс, все равно его презирают и все требуют, чтобы им каждый гражданин и земледелец делал поклон. Китайские чиновники и беки, даже манджурские солдаты, разделили народ между собой. Каждый из них имеет клиентов. Клиент-горожанин обязан доставлять патрону мясо, сало и другие жизненные припасы, а клиенты из деревень пашут землю и по очереди обязаны являться на службу к своему господину, где исполняют его домашние работы.

Чиновники ничего не делают, получают жалованье от китайцев, поборы с туземцев, а народ трудится, чтобы уплатить законные налоги, насытить корыстолюбие китайцев и беков и чтобы не умереть с голоду. Вследствие этих причин чиновники с правами наследственными, другими словами, туземное дворянство имеет большие капиталы, собранные с народа в продолжение многих лет путем притеснений и лихоимства, владеют обширными землями, садами, имеют по несколько домов. Земли и сады разрабатываются бесплатно, дома строятся также бесплатно и из даровых материалов. За получение мест правителей дворяне дают китайцам огромные деньги и в год управления успевают их пополнить, даже с процентами.

Одежда уйгуров Восточного Туркестана. Рисунок карандашом Ш. Уалиханова. 1859 г.

Мелкие чиновники обеспечены не менее дворян, хотя родовых имений не имеют. Хлеб, пищу, деньги доставляют им клиенты. Все чиновники, как только достигают до 5 степени (род чина), тотчас приобретают земли, дома и деньги, при помощи которых их потомки получают наследственность.

Народ живет бедно, терпит нужду и трудится вечно. Если бы туркестанцы могли пользоваться плодами своих трудов, то они были бы одним из богатых восточных народов, каким они. были прежде. Непомерные налоги, система клиентизма и насилие беков отнимают у них почти все достояние.

Вместе с увеличением капитала какого-нибудь лица равномерно возрастают налоги на его личность и притеснения и насилия властей. Оттого всякий туземец, имеющий состояние, оставляет отечество, чтобы пользоваться удобствами жизни соответственно средствам. Те же из них, которые остаются в отечестве, тщательно скрывают все и живут бедно. Много туркестанцев оставляют отечество потому, что не имеют средств платить подать, увеличенную в три раза беками против законной, которая сама по себе тягостна: китайцы берут десятую часть урожая.

Духовенство наследственное, шейхи при гробницах святых пользуются доходами с земель, принадлежащих гробницам, и потому они очень богаты. Самым богатым человеком в Кашгаре считался шейх гробницы Сутук-Бугра-хана в деревне Астын-Артыш, шейх гробницы хана, который был первым апостолом мусульманства в Малой Бухарин. После казни постигшей его в 1857 г., имущество его было конфисковано в пользу казны. Шейх-ахун оставил огромные земли, несколько домов, громадные запасы хлеба и, по уверению туземцев, до полумиллиона ямб. Другие шейхи стали теперь осторожнее и ведут скромную жизнь, боясь подвергнуться участи собрата.

Самое образование кладет между этими сословиями неизмеримую бездну и отчуждает их еще более. В Азии существует образование исключительно религиозное. В бухарских медресе преподаются одни религиозные тонкости, необходимо нужные муллам, потому большая часть народа, даже чиновники, совершенно не знают грамоты, хотя доступ в медресе предоставлен всем классам. Самый образованный класс в Коканде и Бухаре есть духовенство и потом купечество. Кто исполняет наружные обряды веры, умеет уснащать свою речь цитатами из Хафиза, Мавлеви-Джами6 и знает разные анекдоты и героические повести, вроде Абумуслима и проч., считается человеком, сведущим и образованным. Для подобного образования совершенно не нужно учиться в школах, а стоит потолкаться на базарах, где дервиши рассказывают все это очень красноречиво. От людей административных и военных, даже от самого визиря, требуется иметь хорошего мирзабаши (письмоводителя).

Но в Малой Бухарин всякий дворянин должен знать догматы религии, отечественную историю и иметь сведения в китайском и маньчжурском языках. Не имея возможности вполне усвоить китайскую мудрость, беки хватают одни верхи и вследствие полуобразования усваивают одни темные стороны китайской цивилизации, пристращаются к внешним китайским формальностям, научаются ловко приседаниям, делают земные поклоны, чтобы не показаться невеждой перед китайскими чиновниками.

Желая подражать во всем китайцам, они берут пример с чиновников Южной линии, которые большей частью выслуживаются из солдат и проводят дни свои в пьянстве и разврате. В этой школе они получают понятие, что единоверные их подчиненные — нечто среднее между человеком и животным.

Образование народа здесь в таком же упадке, как в Коканде и других владениях Средней Азии. Правда, дети мужского и женского полов ходят в медресе, но, изучив главные начала закона божия, оканчивают курс наук только те, которые готовятся в звание ахунов, занимаются персидским и арабским языками. Духовенство знает основательно коран, комментарии и отечественную историю, имеет более правильный и умеренный взгляд на вещи, чем бухарские муллы. Вообще грамотность развита преимущественно в городах; жители же деревень почти не имеют времени для своего образования и редко можно встретить земледельца, умеющего читать.

Литература новоуйгурского языка, который господствует в Восточном Туркестане, довольно богата переводами. Незнание персидского языка заставило малобухарцев перевести на свой язык все лучшие произведения религиозного содержания с персидского и арабского языков. Насколько литература Малой Бухарии богата переводами, настолько же бедна самобытными произведениями, нет ни одного поэта и известного писателя из малобухарцев. Самобытные произведения их ограничиваются несколькими руководствами закона божьего, которые, надо сказать, лучшие из всех мусульманских сочинений в этом роде, не заражены фанатизмом и отличаются ненавистью к обрядностям; сочинениями о жизни туземных святых и несколькими историческими сочинениями. За неимением своих поэтов, в Восточном Туркестане изучают Мир Алишера7. Единственное проявление поэзии — это народные песни; они составляются четырехстишьями, и сюжетами [им] служат политические события или любовь; общий характер песен — уныние и грусть.

Относительно музыки малобухарцы пользуются у всех среднеазиатцев почетом. Музыкальный хор их составляют: двухструнная лютня-дутар и ситар, этот инструмент имеет 18 металлических струп, на нем играют смычком; гиджак8 с волосяными струнами, его держат как виолончель; рабаб или калун, вроде цимбалов, на которых играют палочками, и маленькие бубны (чермендэ или даб). В Малой Бухарин в каждом городе есть официальная музыка, которая состоит из китайского гонгонга, сурна* и большого бубна. Во время обеда правителя на башне играет эта оглушительная и крайне неприятная музыка, кроме некоторых дней, в которые, по китайскому календарю, нужно печалиться. На пиршествах всегда должна быть музыка. Один или два певца под удары ручных бубен читают стихи сначала из Алишера, а потом любовные и патриотические песни.

Говоря вообще, нравственное качество жителей Малой Бухарии заслуживает более похвалы, чем порицания. Китайцы обвиняют туркестанцев в недоверии, лукавстве, лживости, лености и невежестве, азиатцы говорят, что они трусливы, не набожны и развратны. Постоянное порабощение, насилие и несправедливости, которым подвергался этот народ, способствовали развитию многих дурных качеств характера, как например: недоверчивости, строптивости и лживости, но все-таки туркестанцы имеют много прекрасных начал, которых лишены все другие мусульманские народы и которые служат залогом, что при другой обстановке этот народ опередил бы всех своих единоверцев.

Кашгарцы характера доброго, общительного, радушны, трудолюбивы и до крайности вежливы. Все классы педантически соблюдают формы вежливости. Всякий обязан подробно знать и неизменно исполнять уставы приличия, а у беков доходит это до мелочности.

Убийства в Малой Бухарин почти не существует, воровство — редко. Обвинение их в лености несправедливо; что касается до трусливости, в которой упрекают этот народ, то мы можем сказать, что по мягкости характера кашгарцы не отличаются свирепой храбростью и хвастовством кокандцев, но авганы говорят, что во время восстания кашгарцы казались, на их взгляд, более стойкими, чем кокандцы. Азиатцы в суждениях своих руководствуются понятием, общим многим полуобразованным народам, которые считают себя выше всех и порицают все то, что не так, как у них. Кокандцы говорят, что кашгарцы не набожны и развратны; последние обвинения некоторым образом справедливы.

В Азии соблюдение внешних обрядов религии доведено до фанатизма. Владетели заботятся об этом и, как говорит Борне: «…в Бухаре законы Магомета точно так же хорошо соблюдаются, как будто под его собственным надзором». В этих государствах существует особенный духовный чиновник, за которым, как за римскими ликторами*,9, носят палки. Он может остановить всякого правоверного на улице и экзаменовать его из закона божьего, в случае незнания — наказать на месте. После призыва к молитве полиция выгоняет всех в мечети, она также наблюдает за благонравием, чтобы не курили, не пили вина. В Кашгаре в мечеть отправляется тот, кто хочет, полиция не обращает внимания на курение хашиша и питье вина, а наблюдает, чтобы не было бесчинств, и арестует пьяных только на улицах.

Всего лучше кашгарская умеренность выражается выгодным положением женщин в домашнем и общественном быту. Женщины в Малой Бухарин занимают почетное место, и многие из них приобрели историческую известность. Жеима10, жена яркендского хакима Авдея, в 1765 году установила порядок в Яркенде; Секима-хан, жена кашгарского правителя Юнус-вана, была казнена китайцами. Женщины принимают участие в удовольствиях своих мужей, и в собраниях присутствие их считается необходимым. Примеры многоженства между туркестанцами довольно редки, потому что жена может оставить мужа, когда ей угодно; если жена желает развода, то не может взять ничего из дому; если же муж, то он должен обеспечить ее существование.в>

Замечательно также одно уклонение от мусульманских обычаев — это временные браки; тем более замечательно, что кашгарцы суниты ханифического учения, которым временные браки не дозволены. Обычай этот — остаток языческих времен. Марко Поло10 говорит, что комульцы, принимая гостя, оставляли его со своими женами и, чтобы он мог пользоваться совершенной свободой, уходили из домов и что, когда Хубилай уничтожил этот обычай, комульцы депутациями своими тревожили этого монарха до такой степени, что он должен был отменить свой эдикт. В настоящее время обычай этот подчинен мусульманским формам: брак совершается по формам, положенным шариатом, и разводы — тоже.

Временные браки господствуют в области Шести городов, которые посещаются иностранцами, а на востоке от Кучи обычай этот вывелся, потому что они не посещаются иностранными караванами. Условие этих браков немногосложно: от мужа требуется одевать и кормить свою жену. В Хотане для того, чтобы приобрести жену, нужно сделать расходы на 1 руб. 50 коп. серебром на наши деньги. В Яркенде есть особенный базар, где можно встретить женщин, ищущих замужества, и заключить условие; в Аксу и Турфане [женитьба стоит] дороже. Вследствие этого обычая, хотя предоставлена женщинам полная свобода выбора и чувств, но по отсутствию образования и понятий о чести проистекает неуважение к брачному союзу, и женщины в Восточном Туркестане не отличаются особенной чистотой нравственности.

Прически и головные уборы уйгурских женщин Восточного Туркестана. Рисунок карандашом Ш. Уалиханова. 1859 г.

Магомет, исключив женщин из общества и запретив вино, думал гарантировать нравственность своей паствы, но из этого источника проистек разврат гораздо сильнейший. Мусульмане вино заменили опьяняющими курениями и экстрактами, которые действуют более разрушительно, чем вино.

Среднеазиатцы для того, чтобы подгулять, употребляют хашиш, опиум и кокнар, сок из нарезанных маковых головок. Люди, подверженные страсти к употреблению этих вещей, составляют многочисленное бесполезное сословие — бэнги*.

Губительная страсть к одуряющим экстрактам соединяется с физическим расслаблением и особенного рода сумашествием. Бэнги из низкого сословия делаются для прокормления себя дервишами и живут подаянием. В Кашгаре чрезвычайно много записных бэнги, и весь простой народ употребляет хашиш. Чиновники, подражая китайцам, пьют вино и курят опиум по китайскому способу. Употребление вина и бузы в Кашгаре не преследуется правительством.

Китайцы содержат питейные лавочки, а вне города в нескольких местах устроены заводы для приготовления бузы. Таверны с бузой постоянно полны посетителями. Иностранцы, живущие в Кашгаре, пользуясь свободой местных нравов, необузданно предаются разврату, потому что для них, привыкших к постоянному страху деспотического абсолютизма своих владетелей, вино и женщины имеют особенную заманчивость.

Игра в кости распространена между всеми сословиями в Малой Бухарин, даже женщины подвержены этому пороку. Бэнги, курильщики и кумарваз — азартные игроки, составляют самый буйный и строптивый класс народа и во всех революциях принимают деятельное участие. В Бухаре и Коканде, хотя женщины вообще не отличаются примерной чистотой нравов, но вследствие внешней обстановки, запертые и окруженные ревнивыми стражами, ограничиваются гаремными интригами; публичных женщин там нет, наконец, страх наказания удерживает их от распутства. В Бухаре за прелюбодеяние избивают каменьями. В Малой Бухарин женщины, как мы сказали выше, свободны в своих поступках, оттого и число распутных женщин, известных полиции, в Шести городах развито до таких цифр, что устрашают не только среднеазиатских мусульман, но даже китайцев. Все китайцы имеют содержанок туземного происхождения, приживают детей, которые считаются туземцами. В предместьях городов существует много публичных домов, в которых женщины предаются грязному распутству. Причины значительной цифры павших нравственно женщин в Кашгаре происходят всего более от бедности и нужды.

К числу отличительных и хороших черт туркестанской нации надо отнести общительность. Они любят общество, часто устраивают вечера, на которых обыкновенно бывает вино, музыка и женщины. Угощает обыкновенно хозяйка дома. Вечера эти сопровождаются большими церемониями и бесконечными околичностями, которые ужасно утомляют иностранца. Туземцы исполняют уставы своего этикета педантически и, по-видимому, с большим удовольствием. О многотонной вежливости кашгарцев можно судить потому, что, подавая друг другу трубки, вино или что-нибудь, гости беспрестанно соскакивают с места, приседают и говорят условные фразы. В языке туркестанцев есть слово «благодарю», «ашкалла», а в нравах — обычай благодарить, — слово и обычай, вовсе не известные для среднеазиатцев. Кокандцы никогда ни за что не благодарят, и когда это нужно, то прибегают к околичным: «Да возвысится твое могущество; да наградит тебя аллах» и проч.

Кашгарские вечера «машраб» сопровождаются всегда пляской, в которой принимают участие все гости. Хакимбек, правитель, на своих вечерах пускается также в танцы. В Малой Бухарин есть особенная профессия женщин-танцовщиц — ача. Туркестанская пляска напоминает несколько лезгинку.

Мы до сих пор ничего не сказали об одежде малобухарцев. Дворянство одевается совершенно по-китайски, ездит на китайских колымагах, запрягая в них мулов. Чиновники второстепенные и городские жители носят халаты, приближённые покроем и цветом к китайским епанчам. Женский костюм состоит из сорочки из шелковой или бумажной материи ярких цветов, из китайских кофточек, из халата с прямым скошенным воротником, как па наших военных мундирах; сверх всего этого при выходе из дому надевают шелковый плащ с золотыми лентами на груди и белую длинную чадру. Черная или белая сетка для закрывания лица составляет также необходимую принадлежность городского костюма, но туркестанки носят ее для виду, и лицо их всегда открыто.

Кокандцы и бухарцы требуют от своих жен, чтобы они носили покрывало. Мужчины и женщины летом носят круглые, вроде арбуза, шапки из золотой парчи или атласа, а зимой меховые шапки с бараньими и лисьими опушками. Высокие шапки из выдры, похожие видом на летние, носят только богатые женщины. Обувь употребляется в простом народе: русские сапоги или татарские ичиги. Женщины носят вышитые сапоги из красного сукна, а летом башмаки из красного же сукна на босую ногу.

Кулинарное искусство в Восточном Туркестане отличается также китайским влиянием. Обед туркестанца состоит из супа с овощами, лапши, мясных пирожков, пельменей и из разных маринованных овощей; последние роды пищи заимствованы от китайцев. Мяса и пилава туркестанцы не употребляют. Китайское влияние в Восточном Туркестане выразилось хотя более внешним образом, но довольно сильно. Туркестанцы научились от китайцев некоторым искусствам и ремеслам и заимствовали много слов. Китайские слова, вошедшие в состав языка, относятся к разным предметам архитектуры, нарядов и предметам роскоши; особенно много этих слов в канцелярском языке. Нельзя не радоваться победам этой нации над предрассудками ислама и особенно способности, с которой они усваивают все иностранное. Туркестанцы ненавидят китайцев, но это не мешает им заимствовать их цивилизацию.мусульманская>

В заключение всего мы скажем о самой замечательной особенности малобухарцев, которою они всего более выходят из разряда других мусульман, — это патриотизм и политические партии черногорцев и белогорцев.

Источник: Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 3 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985, 2-е изд. Доп. и переработанное, стр. 157-171.