Shoqan – Письмо К.К. Гутковскому от 4 марта 1864 года
К. К. Гутковскому
4 марта [1864 г.], Омск
Письмо написано в Омске и, хоть не имеет в датировке указания года, но упоминание И. Е. Яценко – председателя комиссии по проведению судебной реформы и ссылка на «Записку о судебной реформе» (написана 28 февраля 1864 г.) позволяет точно датировать его 4 марта 1864 г.
Письмо интересно также описанием не очень приятной для Валиханова атмосферы, царившей в светском обществе Омска.
Добрейший друг, Карл Казимирович.
Премного виноват перед Вами и Екатериной Яковлевной, что до сих пор не писал Вам. Сначала думал ехать в Петербург и там видеть Вас лично, потом обстоятельства изменились, и поездку оставил до мая. Теперь живу в Омске и думаю, впрочем, скоро отправиться в степь к себе домой. Муса Чорманович тоже здесь, и мы живем вместе в вашем доме. Здоровье мое зимой было не совсем хорошо, теперь опять поправился. Вел себя, признаться, не совсем хорошо: играл в карты, таскался по клубам и шампанское стал пить. В четыре месяца проиграл около трех тысяч и теперь бросил, потому что нет денег, а просить у отца совестно. Если б Вы были здесь, конечно, ничего этого не было бы. У меня, Вы сами знаете, в Омске не было ни одного хорошего знакомого, кроме Вас. С Тыртовым я в ссоре, т. е. собственно с Лизаветой Михайловной. Мы поссорились [из]-за чепчика с перьями, который нынче стала носить Лизочка в подражание мадам Шаховской. Я не одобрил этот наряд — и вышла история. Уже более трех месяцев, как я не бываю у Тыртовых, и Лизавета Михайловна со мной не кланяется и продолжает носить перья. С Дюгамелем мы так себе — я имею честь быть приглашенным на бал, но визита мадам Д. все-таки не сделал. Только с Лещовым я нахожусь в более коротких отношениях. Фридрихс дурит по-прежнему, Майдель двуличничает и, вероятно, скоро потеряет всякое значение. Кури выходит в отставку, хотя за него сильно хлопотал Фридрихс. Затем все остается по-прежнему.
Вы, вероятно, помните, что я был приглашен Дюгамелем содействовать г-ну Яценко. Нечего говорить, что с Яценкой я не сошелся. Областное правление написало проект с целью изменить прежний суд биев. Я подал записку, чтобы оставить суд биев без всякого изменения. Проект мой будет принят, и суд биев останется по-прежнему. Теперь мы хлопочем о том, чтобы Баян-Аул перевести в Бель-Агач. Не знаю, выйдет ли что.
Майдель, Ивашкевич, Николай Лещев едут в комиссию для разбора претензий между оренбургскими и сибирскими киргизами. Толку, конечно, не будет, и вся тяжесть падет на киргизов. Вот наши новости. Как Вы сами поживаете, как здоровье добрейшей Катерины Яковлевны, что поделывает моя милая Катерина Карловна? Коля здоров ли? Пишите, пожалуйста, обо всем подробно. Вы знаете, как нам интересно все, что касается Вас. Муса Чорманович на Вас немного претендует. Вы послали всем своим знакомым свои карточки, а нас забыли. Но тем не менее, он собирается с следующей почтой послать Вам свою карточку. Спешу к почте и потому нацарапал Вам так, что едва ли разберете. Прощайте.
Ч. Валиханов
Р. S. Если в мае поеду в Петербург, может, заверну в Оренбург. Шишка на носу уничтожилась давно. Я очень рад этому.Источник: Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 5 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985, 2-е изд. доп. и переработанное, стр. 160-161