Shoqan – Труды: Выписка из отчета о путешествии в Кашгар поручика Валиханова

Караван на рынке в Восточном Туркестане

Поручик Валиханов отправился 28 июня 1858 года из урочища Карамулы, в 30 верстах от г. Копала, вместе с купеческим караваном в Кашгар и принял из предосторожности имя Алимбая, кокандского подданного. Весь состав каравана заключался, кроме караванбаши, в семи приказчиках и 34 человеках прислуги; при них был 101 верблюд и 65 лошадей.

В последних числах августа караван по совету киргизов присоединился к кашгарцам, покончившим свои дела в Дикокаменной орде. Число людей от этого увеличилось до 60. Оставалось избрать путь, самый удобный на Кашгар. После долгих соображений решено было пуститься по Аксайской дороге, как представляющей наименее трудностей сравнительно с остальными караванными путями.

Аксайский путь, начинаясь ровной и плодоносной долиной Иссык-Куля, сменяется вскоре горами, проход в которые делается крут и тесен и образует террасы с двумя альпийскими озерками. Обломки скал лежат большими массами в хаотическом беспорядке, загромождая дорогу. Ущелье (Заукинское) оканчивается крутым подъемом, около 800 сажен высоты. Остовы разных животных, покрывающие эту кручу, свидетельствуют о том, как трудно преодолеть ее. Караван не успел взобраться на гору в течение одного дня, и часть его ночевала на полдороге, на небольшом болотистом возвышении (plateau). Правда, снег, падавший обильно, значительно способствовал трудности подъема: вьючные лошади и верблюды скользили по мокрым камням и даже срывались нередко на ходу и разбивались, скатываясь вниз. Таким образом погибло 5 верблюдов и 2 лошади.

От Заукинского ущелья до Кашгара 150 верст по Сырту (спине), как называется страна по причине возвышенного положения. Киргизы представляют себе ее каким-то царством вечной зимы.

15 сентября караван вступил в эту негостеприимную область, белевшую сплошным снегом. Озеро, по берегу которого шла дорога, было покрыто льдом. При вторичном переходе через горы караван потерял до 200 баранов, которые при темноте вечера попадали в пропасть. Далее, после опасного косогора, дорога представляет нагорье, пересекаемое долинами, и проходы хотя и трудны, но возможны для верблюдов. Везде есть вода, но нет другого топлива, кроме помета животных. Погода была ясная, хотя и холодная, и только однажды поднялся снежный буран, прекратившийся к вечеру. Вьючный скот очень сильно страдал от частых перевалов и холода, и в Кашгар пришло только 36 верблюдов из 101.

Киргизы, не беспокоившие ни разу каравана, сделали нападение при спуске в долину с высоты Теректинского ущелья, принявши путешественников за татар. Впрочем, они ограничились самым скромным выкупом благодаря занесенному передовым караваном слуху, будто бы 200 человек русских подвигались не в дальнем расстоянии и самые верблюды были навьючены разного рода оружием. Эти же слухи заставили придорожные аулы откочевать в сторону и не беспокоить каравана.

В Теректинском ущелье опять появилось лето: травы были зелены, и леса, состоявшие из тополя, ив, барбариса и роз, — были покрыты листьями.

Между тем киргизы, не видя нигде военного русского отряда, догадались, что были обмануты, и пустились в погоню за караваном, нагнали его, проскакали мимо и заняли проход ущелья к последнему перевалу (Коккия). Караван, не видя возможности сопротивляться, вступил, уже было, в невыгодные переговоры, когда подоспел на выручку отряд из пяти человек кокандских сипаев, высланных навстречу из Кашгара. Соединенные силы торговцев и вооруженных людей отразили киргизов. Тут же были надеты на гостей халаты, присланные кашгарским аксакалом в изъявление его доброго расположения к иностранцам.

Китайский лагерь в Кашгаре

Караван вступил в пределы Китайской империи и остановился в 50 саженях от китайского пикета. Глиняная стена с четырьмя башнями по углам и тутовые деревья, насаженные перед воротами, составляли его укрепления. Так как офицера, наблюдающего за проходящими караванами и записывающего количество людей, верблюдов и лошадей, не было на этот раз у пикета, то каравану пришлось ждать его 12 часов и все-таки понапрасну: офицер не явился. Наконец бошко, исправлявший его должность, за небольшой подарок позволил каравану сняться. Толмач записал все имена и число рабочих, также количество вьючного скота и баранов, и, вероятно, в отмщение за то, что и ему тоже не дали подарка, записал всего 14 человек народа, прибавив, что всех было 100, но караван не хотел показать всех, и что эти 100 человек были вооружены ружьями. Это ничтожное, по-видимому, обстоятельство не обошлось без последствий.

На следующие сутки, к вечеру, караван достиг предместья Кашгара, и, разбив лагерь в 12 верстах от города, проводил караванбаши с небольшим отрядом к тамошнему аксакалу с подарками.

Распространенные прежде слухи о русском отряде и донесение толмача так напугали китайские власти, что на крепостных стенах Кашгара поставлена была стража, всю ночь разъезжали патрули, а в караван были командированы опытные чиновники для исследования дела на месте. Но аксакал, знавший лично караванбаши, не обратил на это внимания и принял посланных от каравана весьма ласково. Китайские чиновники между тем приехали, посмотрели свысока на мирный лагерь и вернулись успокаивать встревоженный город.

Пройдя еще через несколько осмотров и взимания пошлин как законных, так и произвольных, караван вступил в город, обнесенный высокой глиняной стеной. По углам стояли башни легкой китайской архитектуры. Ни садов, ни зданий из-за стены не было видно. Таковы и все города Восточного Туркестана. Выстроенные из глины, не исключая самих дворцов, они могут быть размыты продолжительными дождями, которых по этой причине очень боятся туземцы*.

Дорога к воротам уставлена была жердями, в виде аллеи, и украшена висящими клетками с головами преступников, казненных после восстания 1857 года.

Восстание это было последнее, произведенное ходжами, которые со времен введения в Восточном Туркестане исламизма имели неограниченную власть над народом и даже после изгнания своего в Коканд сохранили на их умы все свое моральное влияние.

В 1857 году ходжа Валихан-тюре в сопровождении семи человек кашгарских эмигрантов бежал из Коканда, переманил на свою сторону небольшой отряд солдат, шедших из Кашгара для сбора подати с киргизов, и, расставив караулы, отрезал все пути сообщения с городом. Потом послал собирать киргизское ополчение. Несколько кашгарских беков, отправленных китайцами для проверки слухов о набеге, были пойманы и представлены Валихану, который, не вступая ни в какие разговоры, собственноручно отрубил им головы. На другой день ходжа проник в китайский пикет и тоже собственной саблей изрубил весь отряд китайцев, спокойно куривших опиум. К утру следующего дня ходжа взорвал ворота Кашгара захваченным на пикете порохом и послал верхового провозгласить свое имя по улицам. Город поднялся; все китайцы были избиты, а их дома и лавки разграблены. Все беки, не успевшие бежать, были собственноручно изрублены ходжой. Восстание росло быстро, и уже войско из 70 тысяч сипаев (кавалерии) и 4 тысяч сарбазов (пехоты) было в распоряжении у Вали-хана. Он устроил даже артиллерию и отливал пушки в самом Кашгаре. Города один за другими сдавались.

В продолжение 110 дней ходжа был неограниченным владыкою Кашгара. Но надо было много фанатической преданности со стороны народа для того, чтобы переносить это владычество. Куря постоянно, хашиш, Валихан-тюре дошел до какого-то сумасбродства, тирании и проливать кровь сделалось для него потребностью. Он не мог провести дня, не изрубив своею рукою нескольких человек. На берегах реки Кызыл он воздвигнул пирамиду из человеческих голов и только о том и заботился, чтобы этот достойный его монумент возвышался все более и более. Все срубленные головы убитых китайцев и мусульман присылались сюда из разных мест и поступали в пирамиду. Один европеец, выдавший себя за английского агента для большей безопасности, как он думал, был казнен ходжой за то, что бумаги его не подтвердили этого, и голова поступила в пирамиду. Европеец этот был, по всем вероятиям, знаменитый прусский ученый Шлагинтвейт.

Следующие черты лучше других свидетельствуют о том, что значила жизнь человеческая в глазах Валихана-тюре. Один кашгарский оружейный мастер, сделав несколько отличных сабельных клинков, принес их вместе с сыном к ходже для подарка. «Посмотрим, хорош ли клинок?» — сказал ходжа, взявши саблю, и срубил сразу голову сына. «Да, хорош», — прибавил он и наградил отца.

В другой раз ходжа пригласил к себе несколько почетных кашгарцев в гости. Явилась музыка. Вдруг посреди самого разгара пиршества раздались грозные слова хозяина: «Палача сюда!». Все помертвели, не зная, на кого падет выбор. Ходжа указал на музыканта, посмевшего зевнуть. Тут же отрубленную голову несчастного велено было отнести на пирамиду. Радость избавления от неистового ходжи была всеобщею, когда китайцы, наконец, овладели снова Кашгаром, обессиленным и усталым. Но тут начались новые жестокости победителей, и кровь продолжала обмывать Кашгар еще долгое время.

Пройдя мимо возмутительных остатков этой эпохи бедствий Кашгара, караван в сопровождении кашгарских и кокандских чиновников прошел прямо к таможне. Тут уже были аксакал и два кашгарских бека. Первый был особенно любезен, приглашал гостей к себе и обещал стоять за них горою. При осмотре товаров русские железные заступы возбудили подозрение потому, что показались чересчур воинственными местным властям. Даже послано было к амбаню (главному китайскому начальнику города) в виде улики несколько образчиков этого опасного оружия.

Начались требования в канцелярию, допросы.

Цитадель в окрестностях Кашгара

После многочисленных вопросных пунктов приезжим оставалось отвечать на последний, который должен был, по мнению допрашивавшего их бека, окончательно сразить хитрых иностранцев: «А зачем привезли вы такое множество этого орудия?» — спросил он и указал на заступ, лежавший почетно на столе. Китайский ярлычок, привешанный к нему, показывал, что он успел побывать уже в китайском суде. Беку объяснили употребление оружия и даже, во избежание всяких от него опасностей, предложили купить весь запас, чем и успокоили его. На другой день приезжие были у амбаня, который, посмотрев на них, сказал: «Это не русские и не татары», – и затем принял их очень ласково.

Через несколько дней приезжие должны были вступить в браки на все время своего пребывания в Кашгаре. Этот закон непреложен для всякого иностранца. Охотницы быть замужем на известный срок выходят на особый базар, где и вступают в переговоры с охотниками жениться ненадолго. Венчальный обряд по форме скрепляет этот союз, налагающий на мужа единственную обязанность кормить и одевать свою временную супругу.

На первой же неделе товары были распроданы на серебро и золото. Вообще иностранные купцы принимались с раскрытыми объятиями. Русские товары покупаются гораздо охотнее английских, привозимых сюда из Индии.

Поручик Валиханов прожил в Кашгаре 5 месяцев, посетил и окрестные города, успел многое изучить и заметить.

Во всех шести городах Восточного Туркестана только 15 000 китайского войска. Туземцы военной службы не несут. Солдаты вооружены луками и стрелами, и только небольшая часть ружьями; артиллерии почти нет вовсе. Люди эти курят опиум и отличаются слабостью и неспособностью к серьезному сопротивлению. При восстаниях китайцы тотчас запираются в своих глиняных крепостях и не выходят из них, пока не подоспеет откуда-нибудь выручка. Караваны то и дело подвергаются нападениям, и китайские войска в ответ на просьбу о пособии говорят: «Драться нехорошо!» – и не двигаются с места. Жизненных припасов для войска везде мало.

Ненависть туземцев к китайцам непримирима, и немудрено: китайские чиновники грабят и оскорбляют народ, забирают даром товары; всякий китаец почитает себя вправе бить кашгарца, который при встрече с ним на улице не сойдет с лошади. Вообще, состояние Восточного Туркестана самое плачевное и, вдобавок, безвыходное благодаря вражде разных партий, не позволяющей народу соединиться для свержения с себя ненавистного ига.

Все внимание китайских властей сосредоточено на том, чтобы не допустить русских, и особенно англичан, проникнуть в Кашгар. Здесь существует уверенность, что англичане подсылают агентов для возбуждения ходжей, которым даже будто бы обещают свою помощь.

Торговля находится в руках кокандцев. Но России легко завладеть ею, учредив прямые сношения в Восточном Туркестане, потому что продовольствие кокандцев скотом в руках у русских.

С февраля началась в Кашгаре весна, но проходы по прежней дороге были совершенно завалены снегом, и потому оставалось избрать путь на укрепление Куртку. Продлить пребывание в Кашгаре не было возможности: слухи о присутствии в караване русского агента сильно тревожили город и за приезжими деятельно следили. Караваи вышел в обратный путь 11 марта.

Погода стояла теплая. Природа только что пробудилась с весною: травы зазеленели, и снег лишь кое-где белел в ущельях. Путь по долине реки Тонна весьма легок, изобилует растительностью, и только по мере подъема к верховьям реки природа беднеет; снега и льды мешают местами продвигаться каравану и приходится разбивать снег лопатами, чтобы прочищать тропинку. Есть несколько перевалов весьма трудных: это тропинки, проходящие на спусках по краю высоких гор. Вьючный скот очень изнурился и обратным путем.

При выходе из одного ущелья (Зауки), сделав около 530 верст в 23 перехода от Кашгара, караван был встречен киргизами, знавшими о присутствии в нем поручика Валиханова. За это караван поплатился подарком в 300 руб. серебром и всеми возможными унижениями: киргизы снимали с плеч каждого халат, если только он им приходился по вкусу, грозили разграбить караван, а Валиханова свезти в Коканд. К счастью, русский отряд, высланный навстречу, выручил снова караван из затруднительного положения. 12 апреля Валиханов уже был в укреплении Верном, после 10 месяцев и 14 дней трудного путешествия.

Источник: Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 3 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985, 2-е изд. доп. и переработанное, стр. 219-222