Shoqan – Труды: [Кашгарский дневник I]

Вершина Заукинского прохода

14 сентября

Сегодня мы перешли Зауку и вступаем в страны неведомые и незнаемые. Неизвестность эта заставляет меня вести более подробный и правильный дневник. Караван наш только что успел разбить коши и шатры на небольшой болотистой полянке, покрытой местами снегом. Кругом видны белые верхи гор, внизу чернеет ущелье, в глубине которого виднеется небольшое озеро. Идет снег и холодно. Я пишу эти строки в коше при свете походного костра: материалом для поддержания его служат серые ветки Juniperus sabina*, Caragana jubatae, взятые в запас, ибо на этом пути почти до границы Китая нет другого топлива, кроме кизяка. Кашевар мой Кочкар готовит ужин и возится с чайником; для препровождения времени, частью чтобы согреться, я привык пить чай по-купечески: сколько может поместить желудок. Кругом слышно блеяние овец и говор работников, сидящих вокруг огней, в ожидании ужина. Речь, кажется, идет у них о трудностях сегодняшнего подъема. Слышу, Бекмурза, киргиз из соседнего коша, рассказывает с большим жаром, как его верблюд с вьюком упал с косогора и как он спас свое животное; другой киргиз Акджол, известный в караване особенным красноречием, повествует, как он два года тому назад, зимой, после дождя, переходил Хабарасу в Тарбагатае и что путь был так скользок, что они целый день рубили ступени п потом клали в покатых местах под ноги верблюдов войлок. Кто-то из них сравнивает Зауку с Кендыр-даваном на пути из Ташкента в Кокан и находит, что Кендыр круче и выше Зауку. Разговор их интересен и поучителен. Это все народ бывалый, и многие из них всю жизнь свою служат при караванах и отлично знают географию пройденных ими стран. Чу, шум: стада бегут на гору. Вот слышен голос караванбаши. Рассказчики бегут к стадам. Слышны крики: «Айт! Айт!» Узнаю нашего краснобая, спешащего, без сомнения, к костру чтобы докончить рассказ о хабарасуйском случае.

— Волк, что ли? — спрашиваю я нашего краснобая, спешащего к огню, чтобы продолжать разговор, до которого киргизы большие охотники.

— Он сам, — отвечает Акджол, — вслед затем входит мой пастух, приняв грустный вид, и говорит плачевным голосом, что волк «порвал» одну из наших овец, и эгоистически замечает: «Что бы подлецу порвать бы у других. Нет, все у нас».

— А сильно порвал?

— Оторвал весь курдюк.

Порванная овца отдается рабочим.

С Каркары перешли через р. Тюп, около кургана Санташ, и, поднявшись на вершину гор Кызылкия, ночевали при ключе Бельбулак. Подъем небольшой и весьма удобный для перехода. Вторая [ночевка на] р. Джиргалан*. Места обильны кормом; … третья — р. Каракол. Дорога идет по южной долине озера Иссык-Куля, п путь гладок, как шоссе. От реки Джиргалана до Каракола [вокруг] пашни белеков1 и салмеке2. Ночлег около аула Бурсука, безуспешная экспедиция в аул. Четвертая [остановка на] р. Джетыугуз. Перекочевали вместе с аулом Бурсука. Телтай, как феноменальное явление. На этой реке хлебопашество кыдыков и джелденов.

Пятая [ночевка на] р. Кызылсу, аул бия из кыдыкского колена. Отзыв Ташеке и Мама о его ауле. Шестой [ночлег на] р. Зауке.

Дорога сначала идет по долине и поднимается в щель Кызылунгур. На этом пути замечательны могила Буранбая и остатки его фруктового сада. Садик окружен дерновым валом; я видел несколько сохранившихся абрикосовых и персиковых кустов. Пещера Кызылуягур (красный песчаник). По входе в это ущелье справа в Зауку впадает река Заукучак, которая имеет свой проход — асу; прошедши версты две, по впадении Заукучак, [мы] ночевали. Путь необыкновенно удобен, и нет на долине камней. Седьмой [ночлег на] р. 3ауку, ночлег несколько выше (1½ в.) от ущелья Кашкасу. Переход небольшой. Дорога идет по долине р. Зауки, в двух местах есть подъемы, но не очень трудные. Ущелье Кашкасу, впад[ающее] справа [в Зауку], имеет свой асу. Поимка воров и переговоры с Джанетом. Восьмой ночлег — р. Зауку, переход б верст, путь по долине удобен и без камней. Девятая ночевка. Обратное шествие на седьмой ночлег. Бой с Джанетом, наше бегство, пленение татар и постыдный мир. Десятая — р. Зауку, ночлег близ ущелья (асу) Дункурасу, впад[ает] слева, путь удобный.

Схема верховьев р. Зауку. Набросок в тексте дневника

[Одиннадцатый] ночлег, первое озеро. Озеро это имеет в длину не более 500 саженей. Из него берет начало Зауку. Небольшой вал отделяет озеро от другого, несколько большей величины. В последнее впадают два ключа. Один, что впад[ает] справа, проходит через долину, на которой мы стоим, другой — слева, питается снегами, лежащими на горах. Говорят, эти озера имеют подземное сообщение. Путь от места ночлега начинается подъемами, весьма трудными, а после перехода от второго озера делается непроходимым не только вьючным верблюдам, но и лошадям. Это трудное место, в высоту не более полуверсты, но круто и, что всего более затруднительно, покрыто большими обломками гранитных скал, на которые нужно вскакивать.

От верха подъема, говорят, до самого Чахрхорума лежит обширное плато, известное у киргиз под названием «Сырт». Надо полагать, «Сырт» имеет абсолютную высоту более 7 тысяч футов, это доказывает снег, постоянный холод (земля всегда мерзлая) и редкий воздух, что при дожде и буране бывает опасен для скота и людей. Киргизы это явление называют «тутек»3, ему приписывают сверхъестественное значение и для защиты себя [от него] прибегают к заговорам. О албасе4 и о том, каким чудом перешли роковой подъем и сколько слез и крови он нам стоил, расскажем завтра. Огонь потух, начинаю мерзнуть, да и время, должно быть, позднее, ибо неутомимый Акджол окончил свое бесконечное повествование.

— Кочкар, готовь постель!

Основание гор — гранит, выше Кызылунгура до… прохода даже камни и речные гальки все гранитные. От … в каменных россыпях попадается глинистый и кремнистый сланцы. Пространство между ‘двумя озерами покрыто огромными кусками сланца. Есть и белый кварц, налево от верхнего подъема скала вся из белого кварца.

15 сентября. Южный склон Джетимчоку.

Караван шел 6 часов, следовательно, надо полагать, принимая в соображение остановки верблюдов при подъемах, прошел около 20 верст.

Я уже говорил, что, поднявшись по заукинскому ущелью, мы вышли на болотистую долину, над которой возвышались незначительной величины горы, покрытые вечным снегом. Это и есть обширное плато «Сырт». Караван сначала шел по долине вверх, по течению ручья, на котором ночевали 14 числа. Все это пространство покрыто кочками и водой, так что верблюды и лошади шли с большим трудом; прошедши версты две, [мы] увидели узкое озеро длиною в 1½ версты, из этого озера вытекает упомянутый ручей. Небольшая холмистая гряда отделяет это озеро от другого, несколько меньшей величины; впереди долина с прочным грунтом, поперек ее течет Нарын, приток Сыр-Дарьи, по направлению от запада к востоку и далее поворачивает на юго-восток; долину эту ограничивают на юге горы, называемые Джетымчоку, на западе и востоке видны также снежные возвышенности. Дорога идет по Джетымчоку. Северо-восточный склон покрыт снегом, в логах лежит снег в 6 и более саженей толщины. По середине прохода лежит небольшое озеро. До этого озера местность поднята, далее же склоняется, и по склону течет речка, впадающая в Нарын. Судя по глубоким снегам и холоду, свирепствовавшему сегодня, как у нас зимой, надо полагать, что озеро Джетымчокское есть наивысшая точка Тяня-Шаня. Место лежания вечных снегов гораздо ниже уровня этого озера. При проходе через Джетымчоку есть небольшие подъемы и косогоры; вчера выпавший снег немало затруднял нас сегодня.

Джетымчоку состоит из сланцевых, глинистых и кремнистых» [пород] и из диорита, попадается известняк и песчаник, что всего замечательно — нет гранита, даже гранитных обломков и камней.

16 числа [сентября]. Ночлег при реке Карасай* (30 в.). Караван поднялся очень рано, утро было чрезвычайно холодное. Крик верблюдов и голоса работников разбудили меня от крепкого сна. В коше горел огонь, и приятно шумел кипящий чайник. Завернувшись в шубу, я расположился около огня и начал пить чай. Вдруг раздается повелительный голос караванбаши: снять коши и вьючить верблюдов. Кругом начинается шумное движение: крик верблюдов, брань, проклятия, благочестивые призывы к аллаху, пророку и святым оглашают узкое ущелье. Едва успеваю кончить чай, как караван вступает в путь. Господа бухарцы сидят еще около огня, я курю трубку. Бухарцы начинают десятый чайник и готовят кальян. Члены каравана, в том числе и ваш покорнейший слуга, собираются около бухарского костра, кальян обходит всех, густое облако дыма покрывает всю компанию. Караванбаши садится на коня, мы следуем его примеру. Караванбаши прибавил ход, чтобы догнать верблюдов, мы также прибавляем ход. Между нами царствует глубокое молчание. Окоченелые от холода члены и растрескавшиеся губы не дозволяют нам раскрывать рта. Одетые в шубы и подпоясанные крепко широкими подвязками, с красными носами и посиневшими от холода лицами мы похожи на буддийских бурханов5. Шарообразные наши фигуры лишены всякого движения; наши шубы и ватные халаты, как панцыри, связывают движения рук. Верблюды длинною цепью спускаются по берегу ручья на поперечную долину реки Нарына. Рабочие-киргизы в войлочных плащах6 еще более нас походят на существа неодушевленные. Повсюду царствует глубокое молчание. Окрестная картина придает еще более невиданные уныние и мрачные думы; кругом голые горы — желтая, вытравленная долина. Остовы лошадей, баранов покрывают всю долину и на многих из них еще уцелела кожа и видны высохшие куски мяса. Это скот, который погиб два года назад от здешнего снега и холодов во время весны. Такие снега киргизы называют желтыми — сарыкар, и они бывают очень часто среди лета, и тогда беда для скота. Впереди на сопке стоят наши товарищи по путешествию — казанские татары и кашгарцы; один из наших сартов срывает печать безмолвия, удивленные, мы все обращаемся к нему.

— Что вы стоите, разве не видите, что нас зовут, — говорит он.

Действительно, Мамедджан, один из татар, бывший несколько раз уже в Кашгаре и из уважения к белой бороде называемый нами также караванбашей, делает вольты направо, что у киргиз есть знак призыва. Мы поскакали к холму.

— Что такое? Не сарыбагыши ли?

— Пока, слава Аллаху, — говорит важно белая борода, — опасности видимой нет, но надо быть осторожным. Вот река Нарын, та самая, что у Намангана впадает в Сыр-Дарью. Но дело в том, что эта долина есть самое опасное место; все барантачи проходят по ней, а потому я прошу Вас принять осторожность, зарядить ружья и не отходить далеко от верблюдов.

— Воля Аллаха да будет, — говорит наш караванбаши, склонный к фатализму, — без его воли и волос не выпадет из бороды, но все-таки останавливает караван и группирует людей. Солнце поднимается, теплые лучи начинают согревать природу, наш караван обнаруживает признаки жизни; к полдню сделалось так жарко, что киргизы оставляют свои черепаховые щиты и бараньи шубы, переходят на тороки*.

Дорога переходит реку Нарын и идет по направлению на юго-запад; после перехода через долину Нарына местность начинает всхолмляться, приобретает солонцеватость; грунт твердый, глинистый. Замечательное свойство этой местности состоит в том, что все пространство долины р. Карасая (впадающей слева в Нарын) состоит из глубоких котлованов, наполненных водой. След кашгарского каравана, найдены лошадь и пешкеш Мамедджану.

Река Нарын течет на юг, юго-запад до оконечности невысоких гор, идущих по левому берегу, долина ее болотиста и ровна; прошедши верст 8, дорога переходит реку, направляется на юг, местность поднимается, всхолмлена, состоит из глубоких котлованов, наполненных горькой водой; грунт тверд и солонцеват; далее дорога идет по направлению на запад по сухому руслу ручья, вытекающего из вышеуказанных гор; левый берег Нарына выходит на долину реки Карасай. Берега, выступая в холмистую местность, делаются круты и сжимаются в скалах. Долина Карасая ограничивается направо крутым падением Терека; налево видны снеговые верхи гор Чахрхорума, идущих по направлению от юго-востока на запад. Долина Карасая имеет ширину 6-5 [верст], русло его покрыто гальками сланца и белого и серого известняка. Грунт глинист и сух; караван поднял, идя по ней, ужасную пыль.

17 числа. Чахрхорум* и Каракол (верст 25). Дорога идет на юг на Чахрхорум, на 4 версте налево от дороги стоит сопка, называемая Джауджурек, направо — Капчагай, дорога проходит между ними и поворачивает на Ю-ЮЗ. Прошедши 19 верст, [дорога] входит в ущелье, лежащее направо (налево есть другое ущелье). При самом входе ручьи этих двух ущелий соединяются], по ключу поднимаемся на горы по направлению на север; путь удобен. Горы, лежащие по обеим сторонам ущелья, состоят из известняка или мрамора, или глинистых [сланцев], окрашенных охрой или медной окисью. Поднявшись по этому ключу, дорога поворачивает на юго-запад и входит на небольшую болотистую площадь; из озерка этого плато вытекает ключ, ущелье лежит налево от дороги. Из этой площадки на южную сопку течет ключ, составляющий собственный проход Чахрхорум. Северный склон гор поднимается постепенно, южный я*е спускается глубоко вниз. Горы эти состоят из конгломерата того же мрамора, но связаны красной и желтой охрой, отчего сильно разрушаются и от течения весенних вод размывались и образовали крутой спуск. Дорога идет отвесно вниз, винтообразно и была бы совершенно непроходима для верблюдов, если бы была камениста, но, к счастью, совершенно гладка и покрыта мелким щебнем. В двух местах на протяжении нескольких саженей есть камни, благодаря которым караван оставил в этом проходе двух верблюдов. Ночевали на южном склоне, у р. Каракол.

Река Каракол течет с востока на запад, потом проламывает горы Ч[ахр]х[орум] и впадает в Нарын.

Долина Каракола, конечно, самое низкое место в Сырте.

Ночью было очень тепло. Встреча с джанетовскими барантачами7. Неприятный случай с баранами. Видели грифов.

18 числа. Кубергенты* (около 20 в.). Перешли Каракол. Поднялись вверх по течению ручья Кубергенты, впадающего в Каракол. Берега Кубергенты при впадении ужасно скалисты; дорога идет по косогору правого берега, место это называется Келинтайган или, как на других маршрутах, Келинтайгак*, после снега и дождя бывает там очень опасно. Ночевали на урочище Кубергенты; земля болотиста, много крыс. Ночью было очень холодно. Общее направление пути было на юг и юго-запад.

19 числа. Калмак-Очак (20 в.)*. Местность от Келинтайгана все поднимается. Дорога вверх по Кубергенты, выход на столовую землю, около 15 в. в радиусе; кругом лежат круглые холмы. Место это, надо полагать, лежит очень высоко; холмы и логи покрыты снегом и потому во все стороны текут ручьи. Оно служит водоразделом системы Нарына и Аксу. Один приток Аксу течет на юго- восток, другой — на запад; по последнему идет наш путь. По левому берегу идут параллельно снежные, довольно значительной величины горы, по правому — тоже. Шли по правому берегу и ночевали в урочище Калмакочаг. Путь хорош, только при самом подъеме на плато на правом берегу р. Кубергенты скользкий от снегов косогор: несколько верблюдов и лошадей скатились вниз, но, впрочем, остались живы. Грунт тверд, было даже пыльно.

Все эти дни погода была ясная, ветры резки и холодны, и переменчивы, больше юго-западные. Здесь, говорят, и летом бывают снежные бураны. Ночи ужасно холодны. Тепла было до 20 градусов, холода — до 25. Растительность Сырта очень бедна: виден один кипец, уже пожелтевший, сегодня попадались желтые кусты чемерчека*, с Кубергенты встречается гранит, точильный камень, кварц; мрамора не видно. Крыс ужасно много, вся кора земли изрыта норами. Говорят, много лисиц и сурков. Волки водятся — ночью нападали на наших баранов. Судя по черепам, валяющимся на дороге (по Нарыну), должно быть, здесь много архаров. Из птиц видны вороны, утки и гуси, еще один раз видели грифа.

Говорят наши кашгарцы, что отсюда одинаковое расстояние как до Кашгара, так и до Анджана. Направление пути сначала на юг, потом на запад. На юг дорога идет до вершины реки Калмак-Очак и составляет немногим более ⅓ расстояния.

Геджеге, или Кечге* (около 30 в.). Направление пути на ЮЗ-3. Дорога в начале похода переходит на левый берег; долина реки широкая, версты две. Обильный тезек [кизяк] показывает, что место это часто занимают киргизы кочевками. Видели движущегося тигра и были в тревоге.

20 числа. Дорога идет вниз по течению той же речки; справа и слева впадают несколько ключей; [самые] большие три ключа — впадающие слева из ущелья. В урочище Геджеге речка поворачивает на юг и проламывает горы, и впадает в Аксай (Аксай течет в Аксу). На Геджеге караван ночевал. Грунт твердый, попадается гранит.

21 числа. Чатырташ*. 20 в. с небольшим, значит 23. Дорога идет полверсты на юг, потом огибает мыс на запад и далее на ЮЗ-Ю. Местность поднятая, холмистая, переходит через речку, текущую с севера на юг и впадающую в Аксай. На Геджеге растет Caragana jubatae, что встречается на высоких местах Зауки. На второй речке ночевали. Скала мыса Геджеге состоит из красного порфира.

В этот день был сильнейший юго-восточный ветер. Северо-восток покрылся мраком, было чрезвычайно холодно; густая пыль, поднятая по дороге, препятствовала нам видеть верблюдов и различать предметы. Шел снег, но небольшой, призматической кристаллизации.

22 числа. [Река] Текликсуусы.

Вышли на долину реки Аксая, в урочище Чатырташ. Аксай течет с севера па восток. Дорога переходит эту реку и поднимается на подножие снежных гор Коккия, идущих параллельно правому берегу. Горы левой стороны делаются низкими. Конец протока Чатырташа носит при урочище название Бугукачты, за ним течет Атбаш. От Чатырташа есть дорога, идущая прямо на юг, через проход Коккия на Кокшал, она выходит на китайский караул Тешикташ. Дорога эта проходит Кокшал, по ней есть топливо, тополевые леса, но ужасно крутая и неудобная для езды даже на лошадях. Подножие Коккия высоко и широко. Слева в Аксай впадает несколько речек (по маршруту Измаила две), ночевали на одной из них, … Текликсуусы, Сопка, из которой открыты щели Текликсенгир. Измаил эту реку называет Кулджабаши *

В этот день было чрезвычайно тепло. Заметно, что местность эта уже значительно понизилась. Кашгарцы говорят, что слышен запах юга. По дороге я в одном месте видел мелких змей. От Геджеге везде видны следы пребывания человека, места стойбищ, калы домашних животных. Тезек здесь в обилии.

Аксай есть летнее кочевье чириков. Дорога имеет направление сначала на юг, переходит реку и [через] 2 версты потом [поворачивает] на Ю-ЮЗ.

О бурях и снегах на Сырте. Примеры: Татлык-ходжа [в] 56 дней успел только дойти до Кашгара. О чириках. Караван задерживается, сопутствие киргиз. Прошли сегодня верст…

23 числа. Река Кызылсу* (23 версты). У Измаила ночлег наш показан на р. Терек.

Дорога идет по направлению на Ю-ЮЗ или почти на юг. День ясарок. [Дорога] поднимается на хребет. Перешли несколько речек (Измаил говорит, жете называют их Текликнын-Кызылсу)*. Речка Чон-Кызылсу течет в скалистых берегах, есть подъемы и спуски, особенно через Кызылсу, впрочем, не очень трудны и близки. Местность неровна. Береговые обнажения: сланец и охристая глина, как на Кызылунгуре.

Сегодня отправили вперед Мамая и Измаила с письмом к аксакалу8.

24 [числа]. Кичик-Кызылсу (16 вер.), шли по направлению на ЮЗ-3. Местность холмиста, перешли речку, называемую Кызылсу, [и другие]. Одна из них имеет крутые береговые скалы из глинистого сланца, впрочем — вообще дорога хороша. День теплый.

25 [сентября]. Р. Терек (около 20 в.). Шли на ЮЗ-3. Местность поднимается. Перешли несколько ключей, текущих в Аксай, потом вышли на долину реки Теректы, впадающей в Аксай, и повернули на юг. Земля здесь покрыта глауберовой солью.

26 [сентября]. Южный склон прохода Терек. Поднимаемся вверх по Теректе, по направлению на юг. Местность солонцеватая. Горы из глинистого и кремнистого сланца, прорезаны кварцевыми жилами. Много осколковых плит. Подъем на Теректы постепенен, зато спуск крут и покрыт острыми камнями. На вершине его лежит талый*… снег.

Южный склон, где мы теперь стоим, заметно потеплел, есть полынь и чий. От высоты Теректы до [первого китайского пикета] Ислыка 60, до Кашгара 135 верст.

Тороплюсь: дневник сейчас зарывается в землю, и если бог возвратит нас живыми и здравыми, не испортит [его] сырость, [мы] опять покажем [его] белому свету. Поручаю тебя Аллаху, до свидания.

Дневник писан крайне беспорядочно, для памяти. Нужно все привести в систему. Обширного понятия о пройденной местности по нему, конечно, никто не получит.

Завтра, может быть, дойдем до караула и, без сомнения, подвергнемся тщательному обыску. Через два дня будем в Кашгаре, что далее — в воле божьей, на него же возлагаем наше упование. Аминь.

* * *

12 марта*, Сoreты. От Сасыка близ города [Кашгара] снялись в 10 часов и, перешедши караул* по записке Акимбека*, отдали небольшой юсун*. До караула нас сопровождал чиновник. Дорога до караула идет на север, перешедши караул, поворачивает на запад, по сухому руслу. Почва, как в Кашгаре, глиниста, местами подернута солями. Гряда гор между Кашгаром и караулом состоит из слоистой глины, в которой иногда попадаются гальки кремнистого сланца с кварцевыми жилами и белый кварц. Путь этот, хотя и длиннее, но вообще удобнее, не менее значителен и так [же] мало известен европейцам, как и передний.

Сасык есть название ключа, осененного тремя ивами. Согеты — тоже. Киргизы, кочующие на этих местах, всему удивляются. В этих ивах они находят что-то сверхъестественное и в этих видах увешали бараньими рогами, которые, вероятно, принадлежат жертвам, и тут же сложили кучу окаменелости, должно быть, тоже считаемой ими за фетиш. Образцами киргизского фетиша я воспользовался и присоединил к своей коллекции; в числе амулетов, висевших на ветвях, замечателен скатанный в шарообразную форму …, оплетенный в сеточку красного шелка, и привешен навысь.

Ущелье весьма широкое, покрыто мелким щебнем и удобно для всякого рода езды. День теплый, показывается зеленая трава, много бегает ящериц, растет здесь карагач, шиповник, кызылча. На Сасыке тоже есть шиповник и карагач. Вечером было слышно кваканье лягушек.

13 марта. Мирзатерек. Перевал Байкуртка небольшой и нетрудный; горы состоят: основание — слоистая глина попадается на дороге № 4*, верхи из № 2, у Мирзатерека подножие — № 6, верхи — № 2, гальки — из кремнистого сланца.

Дорога после спуска с перевала выходит в широкую долину реки Тоин, здесь много тополевых деревьев ниже дороги, а выше только мирзатерек.

14 марта. От Мирзатерека до Коктана ущелье широко, дорога ровная, горы состоят из белого и серого известняка, перемешанного с конгломератом; далее горы скалисты, из глинистого сланца с жилами № 2 и конгломерата, далее, приближаясь к ночлегу, [встречается] сиенит в валунах, по берегам попадается гранит, очевидно, заносный. Замечательно, что подножие гор [состоит из] № 2, на самой вершине — глина с гальками. На Мирза-Тереке растет ива, тополь, тамариск и мелкая облепиха; несколько выше нашего ночлега, место, где соединяются речки Тонн и Суттыбулак, [называется] урочище Балгын; от нашего ночлега порода гор изменяется, состоит из пластов красного с конгломератом и желтого [плитняка], далее попадается наверху сиенит; на ночлеге все горы из этого камня с плитками красного и желтого [цвета].

Горы Тоин имеют значительную высоту, а по верхнему течению [высота] уменьшается, здесь попадаются юсан и облепиха высотою с кокпек. Течение всего Тонна есть зимовье чонбогышей и чириков. Дни стояли теплые, и снег, лежащий на льдах, быстро тает; на Согеты в кустах лежал снег; около Мирзатерека — местами, а по верхнему Тоину — на больших пространствах.

15 марта. От Балгына до Тоинтобе вер. 35. Сначала направление на северо-запад; прошедши версты две, дорога при впадении в Тонн речки Суттыбулак направляется на северо-восток по течению Тонна. День был теплый, на речке были снега и лед; долина делается шире, по берегам [речки] горы к ночлегу все делаются ниже и ниже, ибо мы поднимаемся на значительную высоту. Сначала порода — красный конгломерат, красные, охристые и другие глины, что придает всем этим горам красный цвет; пласты ≡≡ параллельны или подняты с юга, верхний пласт из камня № 4 (черный, похожий на графит). Сначала попадается на пути балгын, облепиха, но после 10 верст уже не попадается. Чем далее, тем очевиднее — местность выше; горы делаются круче и частью покрыты травой, местами белеет снег, и облепиха растет здесь в виде какой-то колючей травы. Кормов много: кипец, юсан и чий; в быту кочевников это место имеет большое значение, что видно из зимовок, следы которых видны в долине Тоинтобе. От Тупти до Тоинтобе всю зиму пасутся лошади всех тяньшанских номадов*.

16 марта [вер.] 30; от Тоинтобе до Торгатнын бели. Тоинтобе — название малой сопки, лежит на правом берегу Тонна, речки, омывающей эту сопку. Место это чрезвычайно опасное, как объяснил наш чауш Тохтар; здесь пересекаются пути с четырех сторон и потому здесь всегда бывают барымта и грабежи караванов. Но так как время, в которое мы ехали, было невыгодное или даже невозможное для барымты, то мы, хотя приняли меры, но были спокойны.

У тяньшанских киргиз лошадей очень мало; от недостатка кормов и от продолжительности зимы они приходят до такого истощения, что ранее мая не в состоянии не только выйти [в] путешествие, но даже стоять на ногах. Здесь местность очень высокая, снега здесь залегают более, и в логах мы должны были пробивать этот снег. Здесь лежат истоки реки Тонн, есть небольшие перевалы. Здесь нагнал нас посланный комендантом укрепления Куртки.

17 марта. (28 верст). Направление сначала на северо-восток, перешли горное озеро Чадыркуль, лежащее на высоте Торгат, место это, по-видимому, чрезвычайно высоко; долина вокруг окружена горами и была покрыта глубоким снегом, так что мы должны были пробивать путь. Озеро имеет около десяти верст ширины и 20 с лишком длины. С этой возвышенности берут начало реки: с восточной стороны Аксай, с южной — Тоин, с северной — река Ташрабат, а с западной стороны, где лежит высокая цепь Кукурдек, берут начало реки Суттыбулак, проток реки Тонн и Арпа, впадающая в Нарын, и река Узген, впадающая в Сыр около урочища Тусчи. Долины Чадыркуля покрыты кипецом; зимой проходят по льду прямо на проход города Ташрабат; в летнее же время, огибая восточный угол, отсюда можно пройти на долину Аксая, от которой плато это отделяется холмистой грядой. На западном конце озера есть один проход, выходящий на долину реки Арпа, и, как говорят, более удобный, чем проход Рабат. Поднявшись через высоту рабатских гор с большим трудом не потому, чтобы проход этот был слишком труден, но вследствие [наличия] снега и грязи, по которой беспрестанно скользили верблюды, мы ночевали в ущелье под высокой, несколько коммудиционной* линией рабата. Южный склон, падающий на возвышенное плато Чадыркуля, незначителен и состоит из кремнистого сланца, перемешанного с кварцевыми жилами; на высоте постепенно кремнистый элемент переходит и состоит по преимуществу из пластов глинистого сланца.

18 марта. (23 вер.). Переход, с 23 версты дорога [идет] по течению речки, по направлению на северо-запад, потом на северо- восток; сначала дорога идет по узкому ущелью и во многих местах по таким крутым косогорам, что крайне было бы для нас затруднительно, но благодаря тому, что русло реки было покрыто льдом, мы прошли благополучно до здания Ташрабат (8 верст от ночлега), за которым долина реки расширяется, а около Атбаша выходит на ровную и широкую долину этой реки, покрытую тучными кормами.

Рабатом называется на Востоке здание, устроенное на больших дорогах для доставления крова путешественникам. Оно устраивается с богоугодной целью, как училища, караван-сараи, фонтаны, колодцы в степях и мосты. Один из бухарских ханов Абдулла-хан9 особенно любил устраивать этого рода здания и потому построение этого рабата приписывают ему.

План здания Ташрабат. Путевой набросок Ш. Уалиханова

Здание сложено из плит глинистого сланца, имеет около 12 сажен длины и около 4 сажен ширины. Длинный коридор ведет в зал (в 5 аршин длины)* со сфероидальным куполом; по бокам коридора сделаны маленькие низкие двери, в которые нельзя войти иначе, как сильно нагнувшись. Двери эти ведут в маленькие квадратные комнаты в 2 аршина длины, которых считают 41. Кроме большого зала, имеющего круглое основание (в диаметре 5 саженей), остальные комнаты состоят из маленьких в два аршина длины продольных, узких или же из квадратных [помещений], которые равняются половине длины продольных. Говорят, что отдельные [комнаты] были сделаны для складки товаров, а продольные — для скота и что двери оттого делались очень малы, что дикокаменные киргизы зимой обращают его в скотский загон. Внутри и снаружи здание это было выштукатурено, и внутри были сделаны ниши, украшенные арабесками, окружающие ниши сохранились и теперь.

По стилю Ташрабат принадлежит к лучшей архитектурной эпохе, чем теперь в Кашгаре. Азиатцы, склонные к суеверию, считают, что все то, что требует большого труда и искусства [является] чем-то сверхъестественным.

Это здание имеет свою легенду, например, говорят, что в нем, если [один] раз считать — сорок комнат, а в другой — 39 и так далее. Надписи, которыми испещрены стены, в местах, где сохранилась штукатурка, показывают все уважение к этому зданию и к его построителю.

Дикокаменные киргизы считают этот рабат за несомненное чудо и приносят в жертву баранов, что доказывает окровавленный порог ворот и головы диких баранов и коз, которые повешены на ворота.

Долина Атбаша считается лучшим кочевьем дикокаменных киргиз, и на этой долине, и на Арпе произрастает хлеб; говорят, вниз по Атбашу есть развалины какого-то большого города. В это время все чирики кочевали вниз по Атбашу, потому киргизских путешественников, бывших с нами, Асанбай-ильбеги10 не пустил, чтобы они не дали знать своим родовичам.

19 марта. (38 верст). День теплый и ясный. Остатки снегов таят. Шли по направлению сначала на запад до речки, потом по течению речки на восток, потом на северо-восток и ночевали в предгорьях второго хребта. Местность покрыта хорошей травой и по берегам речки немного болотиста; горы состоят из красной глины, перемешаны с конгломератом, лежащим на осадочных формациях. Направо вершина горы от разрушения шпатовых частиц образует группы скал, похожих на фантастические замки. Киргизы называют его Туемуйнак*. Дорога не скалиста, и предгорье имеет округленную форму и потому, хотя и есть перевалы, но незначительной высоты и удобны для перехода; переход этот мы делали усиленным ходом, боясь преследования чириков.

20 марта (36 верст). Перешли через хребет гор, покрытых на южном склоне еловым лесом, можжевельником, а по берегам речек — жимолостью, тальником; спускались по узкому каменистому ущелью, невысокому, но усыпанному глыбами обрушившихся скал. Местами лежал снег, отчего верблюды скользили; здесь отпустили киргиз в свои волости, ибо были близки к Куртке и не боялись преследования. Хребет этот называется Баипче, потому что на вершине в скалах есть овальные углубления, похожие на букву о11. Дорога оставляет ущелье и через маленький кряж переходит на запад; отсюда открывается широкая долина реки Актал, осененная топольными деревьями и ивами. Грунт земли песчаный, но непрочный, и речка вымывает глубокие овраги.

День был весенний, мы были приятно изумлены, увидев здесь зеленеющие отпрыски трав и несколько насекомых. Здесь увидели и первого пастуха со стадами баранов, которых не встречали от Кашгара до сих пор. Отсюда предгорья состоят из глинистых холмов без твердых пород, обнаженных, вроде кашгарских предгорьев. Налево, в черте ограничения твердых пород северного склона и между предгорьями — небольшое озеро, покрытое льдом. Через несколько часов езды мы увидели киргизских землепашцев, пахавших землю посредством особенного рода сохи с деревянным сошником, которая употребляется у всех среднеазиатцев и у китайцев, влекомой верблюдами. Киргизы эти принадлежали к небольшому племени монолдар, и аулы их стояли в недалеком расстоянии от пашни. Отыскивая более травянистые места, мы незаметно въехали в средину их аулов. Киргизы удивлялись хорошим телам наших лошадей, и, по-видимому, тучные лошади для них казались чудом, и, действительно, лошади, на которых ездили эти киргизы, были малорослы и тощи, как скелеты, а коровы, пасшиеся около аула, заставляли вспоминать семь тощих коров, возмущавших некогда сон египетского фараона. Наш конвойный ильбеги — дорожный пристав, выдавал киргизам некоторых из нас за коканских чиновников, везущих милостивую грамоту их начальнику. Вечером наши сипаи*, хваставшие всю дорогу о силе и значении коменданта, признались, что в последнее время киргизы совершенно вышли из повиновения, пользуясь смутами, потрясавшими Конан, что чирики отправили депутацию к Алимбек-датхе12, что они хотят подчиняться Куртке и просили построить для управления ими особенный курган на реке Атбаше; а киргизы племени, представителя которого мы видели, несмотря на свою малочисленность, также своевольничали, потому что анджанский батыр-баши13 (начальник войск) был из киргиз этого племени. Вообще киргизы вследствие возвышения Алимбека много своевольничали, шалили и выжидали, чем кончится домогательство чириков, чтобы подняться против сартов. В этих видах пристав Асанбай воспользовался богатым костюмом и коканскими карабаирами*, на которых ехали (некоторые) из наших, чтобы уменьшить спесь киргиз и распустить слух между ними, что Мамразык14 попал опять в милость. Тотчас крепостные сипаи распорядились, чтобы киргизы закололи барана для высоких гостей, а один из них поехал в укрепление, чтобы дать знать своему командиру о приходе каравана, тем более, что от киргиз они узнали, что от наместника [анджанского] приехал чиновник Ахмет-пансат15 для сбора зекета. Это обстоятельство сильно огорчило наших конвойных, они досадовали, что не взяли с нас зекет на Чадыркуле и не отпустили тогда же нас на Аксай, а теперь зекет этот возьмет приезжий чиновник или же придется с ним поделиться, во всяком случае, решили прежде дать знать датхе, не угодно ли будет ему взять тайно зекет, отпустить нас по другой дороге. Впрочем, это намерение было неудобоисполнимое, ибо ничто не могло скрыться от киргиз.

21 марта. На другой день приехал посланный [из Куртки солдат] и торжественно объявил, что начальник их [Мамразык-датха] опять оставлен на своем месте, что хан наградил его парчовым халатом и что чирики возвратились безуспешно; относительно зекетчи сказал, что он зять коменданта и что наместник поручил ему во всем руководствоваться советами датхи.

Часов в 10 караван снялся, сделавши около 10 верст, остановился на берегу реки Нарына. Так как на реке лед по берегам еще оставался и сообщение с укреплением производилось вплавь, то по усиленной нашей просьбе, чтобы не замочить при переправе своих товаров, нам было сделано снисхождение остаться на этой стороне. В 4 верстах от укрепления мы разбили свои юрты в соседстве с аулом одного из сильных биев рода саяк Османа, облаченного коканцами в звание датхи. На другой день, 22 марта, мы отправились в укрепление, чтобы отдать салям коменданту.

Укрепление Куртка имеет в поперечнике 200 саженей, окружено с трех сторон стеной, а четвертая опирается на крутой берег. Высота стен 3 сажени, ширина до 2 аршин; с восточной стороны пробиты главные ворота, а с северной — другие, ведущие в священное место, где прежде был домик Джангир-ходжи. Там устроена маленькая молельня, посажено несколько деревьев и, как на всех священных местах, водружены бунчуки16 и развешены бараньи рога в огромном количестве. Въехавши в ворота, мы увидели войлочные кибитки, окруженные земляными валами, и несколько мазанок; прошедши по главной улице, наконец, пришли в комендантский дом, состоящий также из мазанок под названиями приемной, гарема, мечети, конюшни и амбара. В середине двора стояло несколько киргизских юрт. На небольшом возвышении из глины сидел комендант Мамразык-датха, одетый в бумажный, старый халат и киргизские сапоги. После приветствия посланный от аксакала дал ему рекомендательное о нас письмо и подарки. Прочитавши сам письмо аксакала и несколько других писем, он стал расспрашивать об аксакале Нормухамете, с которым был старый товарищ и в молодости служил вместе. Датха советовал нам выбрать путь через Джумгал на Пишпек, как наиближайший к Верному. Потом спросил, сколько дали мы зекету? На наш ответ он усмехнулся и сказал, что ему обо всем писали из Кашгара. Затем комендант объявил, что нас он считал за татар и слышал от дикокаменных киргиз, что мы посланы от русских осматривать земли. На прощанье Мамразык попросил, чтобы ему мы дали подзорную трубку, сказав, что мы можем ехать куда нам угодно, и если мы пожелаем, то для препровождения нас даст он своих сипаев и поручит нас покровительству бия Найманбая, и тотчас же познакомил нас с этим киргизом. Напившись чаю из изломанной чашки и пообедавши крошеным по-киргизски мясом, наконец мы уехали, а датха обещал послать сына своего для произведения зекета.

Часу во втором приехал в караван сын коменданта в сопровождении одного анджанского купца и ильбеги, который, как видно, считался ловким малым и употреблялся во всех случаях, требующих ума и сметливости. Напоив гостей чаем и угостив хорошим пилавом, мы приступили к переговорам. Коканцы предполагали, [что] у нас огромное богатство и никак не хотели поверить, что мы в Кашгаре дали зекету только 124 золотых и потому непременно хотели посмотреть вьюки.

23 марта. На другой день при помощи купца, отдавши 2 ямбы и 20 ланов серебра, 5 халатов, фунт чаю и прочее, мы представились датхе, который на этот раз был одет очень парадно. Датха принял нас очень благосклонно, объяснил причины недоразумения относительно неделикатности его в зекете и потом дал нам для препровождения до крайних его улусов того же Асанбая и киргиза Найманбая, заметив ему, что мы все коканцы. Вернувшись домой, мы написали письмо кашгарскому аксакалу и своим кашгарским знакомым.

24 марта. (8 в.). На другой день в 10 часов выступили в поход. Во время нашего пребывания в Куртке дни стояли хорошие, особенно в этот день; везде зеленела свежая трава; мы ехали посреди киргизских аулов рода саяк — везде киргизы пахали землю; главный бий этого племени Осман разъезжал по пашням и разделял [их] на участки для своих киргиз; от него прискакал киргиз с приглашением заехать в аул. Имея при себе чиновника от Мамразыка и находясь в шести верстах от укрепления, мы не обратили внимания на приглашение, совершенно беззаботно ехали своей дорогой. Прискакал другой киргиз, повторил от имени Османа то же самое приглашение и объяснил, что фамилия Османа с древнейших времен пользуется правом, по которому караваны не могут проходить мимо без того, чтобы не заехать в их аулы, и что он ничего более не желает, как угостить нас баранами и кумысом. Мы благодарили его и объяснили, что для нас каждый час дорог и что так рано останавливаться нам не было расчету. Между тем разъезды киргиз усилились. Не прошло несколько минут, как из аула выскочила толпа пьяных киргиз, пивших бузу17, наскакала на наш караван и заставила нас повернуть в аул. Наш коканец, хотя поехал сам к Осману, но ничего не мог сделать. Осман требует с каждого коша за покушение нарушить правила гостеприимства ямбу. Разговор наш с Асанбаем, в котором Асанбай трусит. Угрозы, что будем жаловаться в Кокане хану, заставили его [принимать] более дерзкие меры к обузданию киргиз. К нашему счастью, вечером за Османом приехал из укрепления солдат и мы, наконец, отделались подарками на 25 рублей серебром.

Укрепление Куртка основано в 1832 г. в год дракона во время хана Мадали18 знаменитым минбашой* Хаккулы. Первая половина правления Мадали-хана была ознаменована счастливыми войнами с Китаем, покорением Каратегина, Дарваза и подчинением Кокану дикокаменных киргиз. Два полководца: минбаши Хаккулы, юзбеги* из племен юз, и кушбеги* Ляшкер из персидских рабов. Мадали умел отличить эти две замечательные личности: кушбеги был назначен наместником Ташкента с титулом беглербеги*; Хаккулы воевал с китайцами, усмирил восточные племена бурутов — дикокаменных киргиз, известных предводителей же их Атантая и Тайлака взял в плен и привез в Кокан; с этого времени саяки и чирики были усмирены, обложены ясаком, и основаны для удобоуправления первые укрепления Тугузтарау, а потом Куртка. Атантай и его брат, освобожденные из плена, не хотели подчиняться коканцам, откочевали на Илю к киргизам Большой орды, но потом, разоренные эмиграцией, вернулись по совету Исы-датхи, который тогда был ташкентским наместником. В укреплении считается до 200 человек сипаев, набранных из анджанских киргиз, сартов — не более 50 человек.

Нынешний комендант был первый раз назначен на этот пост во время управления Анджаном Исы-датхой, потом окончательно утвердился со времени падения кипчаков19. К ведомству его принадлежит три рода из племени саяков: чора, им управляет Осман, сын Тайлака; отделение кулчугач, ими управляет Тюлеке, сын Ералы; отделение имам — под ведением Байтуры Жеманакова. Чирики разделяются по своим кочевьям на два отдела, кочующие по Атбашу и по Кокшалу. В первом влиятельные бии: Урус-бий, Сасык-Урус, Кенджес и более сильный Карымсак; второй род управляется бием Турдуке, который признает только номинально власть Кокана, ни зекету, ни подати не платит. Ведомству Куртки подчиняются также киргизы рода бугу, отделение калмыки, управляемые фамилией Мамеке и Шопак. Из них влиятельный Найман, сын Буйдаша, и Альджан и Тобулды — дети Алеке.

Куртка берет зекет с киргиз бассызов и других родов, подведомственных Тугузтарау и Джумгалу, которые прежде принадлежали к ведению Куртки, а теперь отдельно. Между коканскими солдатами этих укреплений при сборе зекета часто происходят сшибки, как между курткинскими и сипаями других укреплений, вроде тех, как между мангазейскими и красноярскими казаками при покорении Сибири.

Саяков считается до 600 юрт, до 1200* бугу, чириков ведения Турдуке — 1500, а других до 1300. Зекет от всех тех киргиз собирается двояким образом: или по показанию самих киргиз «улфан»* или же посредством счисления; причем принято со 100 баранов брать двух, сверх того с каждого рода берут салык*, таким образом в бугу положили 60 лошадей.

Вообще власть кокандцев поддерживается только особенной политикой и уступчивостью, к которой нынешний комендант, по-видимому, очень привык. Для поддержания своей власти он имеет аманатов* из хорошей фамилии, поддерживает посредством подарков и наущений постоянную вражду между начальниками родов.

С этой целью он возвысил Османа, вступив с ним в родство, и посредством его наказывает других киргиз, неповинующихся. Для возбуждения большого рвения Османа он называет пансадом и датхой, что льстит самолюбию этих киргиз; с бугу обращается дружески, награждая по возможности щедро их биев. Политика Мамразыка основана на долголетнем опыте. Во время кипчаков Алимбек-датха, нынешний кокандский визирь, враждуя с кипчаками, ушел на Нарын и поднял всех киргиз. Куртка была осаждена, комендант вызван на переговоры и изменнически убит. Мамразык тоже неоднократно подвергался осаде. В последнее время Турдуке совершенно не стал платить зекет, а другие чирики хотя и платят, но неисправно. Мамразык три года обращается к анджанскому наместнику с просьбой прислать для наказания киргиз до 700 человек войск, но напрасно. Во время последних смут и переворотов в Кокане киргизы совершенно не слушались Мамразыка, потому что вместе с переменой хана в Кокане возобновляется все управление. Вместе с возвышением Алимбека киргизы, надеясь на его покровительство, продолжали беспорядки. Чирики, как мы уже говорили, посылали депутацию с просьбой дать им отдельного начальника, депутация эта вернулась только что перед нами. Мамразык говорил нам, что домогательство их безуспешно, но тем не менее чирики не являлись на приглашение. Мы думаем, что причиной неудовольствия есть то обстоятельство, что Мамразык, в видах политики, приблизил к себе Османа, с которым чирики ведут кровавую вражду.

25 марта (44 версты). Караван поднялся очень рано, чтобы поскорее избавиться от саяков, и сделал усиленный переход около 45 верст, хотя вверх по течению Нарына много становищ. [Дорога] шла по левому берегу реки Нарына; здесь впадает несколько небольших речек — (две) Суук-капчагай, Куланак и, наконец, Атбаш. Русло реки Нарына постепенно приближается к правой стороне так, что при впадении Атбаша она течет непосредственно под твердой породой гор Каратау. Здесь дорога спускается под самый берег Нарына, переходит Атбаш через мост и потом опять поднимается на ровную долину, место это называется Чек-камыш. Здесь встретили [нас] вооруженные киргизы, которые приняли нас за [людей] Османа, с которым были в барымте. Осман убил одного из родоначальников этого племени за несколько дней до нашего прихода; киргизы эти были более скромны, и виды их относительно нас ограничились замечанием, что мамразыковского солдата они не боятся, а отпускают нас беспрепятственно из уважения к Найману. Прошедши еще несколько верст, мы остановились на углу, где оканчиваются горы Каратау и начинается Акмушук; в этом месте протекает маленький ручей Джимбулак, иначе называемый Капчагай-булак; несколько выше Капчагай-булака впадает в Нарын речка Утун-Онарча, составляющаяся из двух притоков: Утун и Онарча; несколько ниже есть другая речка, название которой не мог узнать. На месте ночлега есть курган. Через Онарча проходит налево путь на Иссык- Куль по реке Алабаш; по этому пути ездят все караваны, идущие в сарыбагыш. Выше впадения Арчи Нарын имеет направление несколько на SOO*; в этих местах есть остатки следов древнего хлебопашества; русло каналов выложено камнями.

26 марта. (38 верст). Дорога идет, как и до сего, по левому берегу р. Нарына и на третьей версте переваливается через мыс, вдавшийся в Нарын; перевал нетрудный; здесь левый берег делается шире, между тем как русло отходит к правой стороне. Прошедши версты 22 полями, на которых засевали хлеб, вброд перешли на правую сторону Нарына, потому что лед в этих местах, и ожидали, что вскоре будет прибывать вода с гор. В наводнение* Нарын делается непроходим вброд; несколько выше от места нашей переправы, между двух речек, впадающих в Нарын с левой стороны, есть мост, построенный, впрочем, давно китайцами. Здесь обыкновенно останавливались китайские отряды, обозревавшие границу, менялись таблицами. Обыкновенно отряды эти сопровождали китайские купцы, которые меняли разные товары у киргиз на лошадей и баранов. Одна из двух этих речек называется Чаркрама, через нее проходит путь через горы Аламышык на долину Атбаша и Аксая. Китайцы обратно в Кашгар шли по этому проходу на урочище Калмакочак, потом на Аксай и на Теректы, а кульджинские — приходили и уходили через Тарагай и Зауку. Перешедши на правую сторону, мы перешли несколько маленьких перевалов Коккия и Аккия и около шести часов пришли в аул родоначальника Тобулды, родственника Наймана. Чтобы не оскорбить его, подобно Осману, мы остановились на ночлег. Он ожидал приезда коканских зекетчи. Тобулды в этой орде славится храбростью, имеет постоянно готовых к набегу и преследованию джигитов. Два года он был в ссоре [с] Мамразыком и кочевал один на Тарагае, и, как рассказывает сам, хотел ехать в Верное, и просить покровительства русских, и только при нас, в первый раз после этой ссоры, был в Куртке. Мамразык принял его очень хорошо и [подарил] халат, который ему прислали от хана. Вечером прислал трех баранов на ужин, кумысу, которого было очень мало, и айрану — кислое молоко. На другой день его уже не было в ауле; ночью отогнали в соседних аулах несколько сот лошадей; Тобулды, нагнавши [грабителей] в ущелье Чаркрама, отбил скот, взял в плен трех человек, вероятно, чириков, и поехал преследовать врагов далее.

27 марта. (10 верст). Прошли верст 10, остановились в ауле провожавшего нас бия Наймана, аул которого был несколько в стороне от дороги. На пути, на левом берегу, несколько ниже впадения речки Кайндьг, есть мыс Текесенгыр, узкая крутая тропинка за этим мысом [ведет] до того места, где русло сжимается с двух сторон горами. Словом, до Капчагая долина в левой стороне опять расширяется, гладка и удобна, между тем как правый, подходя близко к песчаным предгорьям, состоит из множества подъемов и спусков, впрочем, незначительных, и из косогоров. В ауле прожили до 28 марта. Здесь расстались с солдатом, провожавшим нас, который за свою службу взял 32 рубля. Найманбай, обещавший проводить нас до Иссык-Куля, приехав в свой аул, стал страшно важничать и сторговался за 120 руб.

29 марта. Переход в 23 верстах. Выступили в поход, прошедши верст 9, мы пришли к месту слияния Большого и Малого Нарына. Большой Нарын сменяется в скалистые, непроходимые берега; все дороги здесь соединяются, потом переходят [на] Малый Нарын и опять направляются на восток. Здесь есть один проход на Иссык-Куль — Калмагашу, но чрезвычайно трудный и крутой. Найманбай убеждал нас идти через проход, должно быть, для того, чтобы взять оставшихся верблюдов. К счастью нашему, один дикокаменный, ехавший с нами по собственной надобности, объяснил нам, что киргизы сами только в крайних случаях избирают этот путь. Дорога эта была большинством голосов отвергнута. Далее направление прямо на восток, местность, очевидно, значительной вышины; начиная со впадения Меньшего Нарына, берега Нарына покрываются соснами, доказательство того, что местность вступила в пределы хвойных лесов. На возвышенности, по которой мы проходили, местами рос вереск. Здесь мы заметили альпийских сурков, норами которых испещрены западные склоны гор. Здесь было заметно холодно, в реке местами еще лежал снег. Капчагай (так называется верхняя часть Нарына) славится обилием оленей, диких коз, которыми прокармливается большая часть киргизов. Перешедши две речки — Булат и Чаакташ, ночевали на берегу последней речки. Место ночлега называлось Драконовыми гнездами, потому что в скалах есть большие дыры, которые углубляются на значительную длину. Предание гласит, что из этих отверстий выходили драконы, которые пожирали кочевавших вблизи киргиз. Но какой-то богатырь убил змея в то время, когда он стал выходить из своего гнезда. По Чаакташу есть проход на Малый Нарын. Чаакташ считается одной из лучших летних кочевок.

30 марта. (28 верст). Переход в 25 верст; перешли незначительный перевал Акбель и спустились в долину Нарына, и продолжали [путь] по берегу реки до впадения речки Айрансу, потом опять поднялись на возвышенность Музбель, оставляя вправо реку, которая покрыта еловым лесом, рябиной и ивой. Отсюда на реку Молалы спуск крут и каменист, но, впрочем, особенных препятствий не представляет.

Ночевали на берегу при впадении этой речки.

31 марта. (25 верст). Подъем на возвышенность Молабаш каменист, [дорога] выходит на возвышенность, покрытую вереском и акацией, далее дорога спускается на Нарын, здесь переходят вброд. Река была местами покрыта льдом, течение быстрое, но не глубокое; переправились благополучно; берега Нарына в этом месте узки и каменисты, особенно крут правый, где по крутому косогору над самой рекой проложена тропинка, называемая Комсу, а берег, по которому мы шли, покрыт соснами, земля мерзлая, и во многих местах был снег. На дороге в некоторых местах есть болота, и [места] крайне узкие и покрытые большими обломками скал. Отсюда, приближаясь к впадению реки Улан с левой [стороны], Курмекты с правой в Нарын, долина расширяется; лесов более нет, дорога гладкая и ровная, немного болотистая. Ночевали на берегу речки Улан; Нарын здесь очень мелок, местами [покрыт] сплошной массой льда. Вечером был сильный холод, здесь ночевали.

1 апреля. (32 версты). Дорога по Нарыну гладкая; горы, окружающие, становятся значительно выше. Дорогой стреляли сурков. Здесь мне удалось видеть древние могилы, которые в других местах Тянь-Шаня не встречаются. [Пройдя] верст 25 по пути, перешли реку Каракол, которую в передний* путь переезжали под горой. Чахыркорум. Несколько раз переходили Нарын. Ночлег при речке и обратно Айгырбулак, впадающий [в Нарын] с правой стороны, несколько ниже, с левой стороны, впадает речка Коянды.

2 апреля. (30 верст). День холодный, сильный ветер, на восточных склонах лежал снег, по течению Нарына здесь небольшой подъем. Справа в Нарын впадают речки: Ички, Укурка и Суяк. Через последнюю есть проход того же названия. Ночевали в горах Джетымасу; в проходе было еще много снегу, и земля была мокрая. Холод был так силен, что мерзли ноги.

3 апреля. На другой день перешли Зауку, на озере лед не шевелился, холод был чрезвычайно сильный, спустились через Уку, благополучно скатив по снегу вьюки, ночевали в ущелье Кунгрума, несколько ниже переднего ночлега.

Сделали три передних перехода ниже Красной пещеры.

4 апреля. До реки Джетыугуз в аул Тюрегельды. На Иссык-Куле была уже свежая трава, и на жимолостях и барбарисе листья были распустившиеся. К 12 апреля приехали в укрепление Верное. Деревья были в цвету и роскошная растительность.

Источник: Валиханов Ч. Ч. Собрание сочинений в пяти томах. Том 3 – Алма-Ата, Главная редакция Казахской советской энциклопедии, 1985, 2-е изд. доп. и переработанное, стр. 14-37